Земля последней надежды. Свиток 2. Время рыжего петуха

Невзор откусил кусок, прожевал. Краса торопливо протянула ему глиняную чашу с дымящимся горячим сбитнем… Глотнул… сбитень дымящейся волной прокатился по жилам, заставил каждый сустав заиграть и напрячься… теперь и бежать будет легче.

– А вы где тут живёте-то? – спросил он, чтобы не молчать, и снова откусил кусок. – Я сначала думал – в норах, что ли?

– В землянках, – грустно ответила девчонка. – Человек по двадцать в каждой…

– Хм, – сказал новик, чуть было не подавясь. Вообще-то они в войском доме тоже спали все вповалку в одной горнице, и только Старые жили в отдельном доме в два яруса. Да ещё в другом доме, длинном, по самый князёк засыпанном землёй – шептались, что первый наставник здесь был из урманских земель, вот он построил такой дом, на свой, северный, лад – жили семеро воев, помогающих Старым в наставлениях. Только одно дело – два десятка молодых парней, почти что и мальчишек ещё… а другое – несколько взрослых семей… хоть даже и родня друг другу… родовичи.

– Вас так много? – удивился он. – Отец говорил – всего десятка с два.

– Отец? – Краса непонимающе подняла бровь, и Невзор аж залюбовался – на диво хороша была девка. И впрямь – краса.

Длинная, в мужскую руку толщиной, золотая коса ниже пояса падает из-под тёплой суконной шапки. А васильковые глаза – словно небо в яркий июльский день. Округлое лицо с жёсткими скулами, светлая кожа и густые брови, серьёзный взгляд из-под длинных ресниц и гибкое тело под серой суконной свитой. Тонкий прямой нос с лёгкими и тонкими вырезными крыльями над полными тёмно-вишнёвыми губами.

Всё, брат, – молча сказал себе Невзор, – всё, пропал ты. Пропал вовзят. Он теперь точно знал, то ему жизнь – не в жизнь без неё.

– Эээй! – засмеялась (видно было, что в отвычку ей смеяться) Краса. – Ты онемел, что ли?

– Онемел, – признался Невзор.

– Отец-то твой при чём, спрашиваю?

– Так он вас сюда и провожал два года тому, – быстро пояснил Невзор, вспомнив, наконец про то, что ему надо спешить. – Несмеян-гридень, помнишь, может?

Краса только покачала головой, невестимо с чего отводя глаза, словно вспомнив что-то неприятное.

– К нам после ещё три ватаги сбегов прибилось, таких же, как мы, – пояснила она нехотя. Заметив что-то в поведении Невзора, спросила прямо. – Спешишь, что ли?

– Спешу, – вздохнул он и пояснил. – Служба.

Поспешно дожевал остатки пирога, допил сбитень.

– Воля богов да будет над этой кровлей, – сказал он, кланяясь. – И тебе благо дарю, дева Краса…

Она невольно покраснела – такими словами с ней ещё никто и никогда не говорил. Сварливость и неприязнь в её взгляде таяли на глазах.

– Уходишь? – спросила она чуть ли не с грустью.

– Надо, – коротко ответил Невзор. – Но я ещё ворочусь, будь уверена…

– Да уж, верю! – бросила она вдруг всё тем же сварливым голосом. Словно скурату ласковую сбросила. Словно он её обидел чем…

Новик коротко усмехнулся…

– Будь здорова, славница! – бросил он, уже не обращая внимание на сварливость девчонки – теперь-то он знал, что это всё – не настоящее. Оттолкнулся ратовищем и заскользил по снегу. На бегу оборотился – Краса всё ещё смотрела ему вслед – махнул рукой, и скрылся за стеной закуржавелого чапыжника.

Краса долго ещё смотрела вслед насмешливому и немногословному мальчишке. И только когда он пропал за чапыжником, когда он уже не мог её видеть, махнула ему вслед рукой. Поворотилась и пошла обратно к скрытому под снегом жилью.

Оттуда, из отворившейся в сугробе двери, уже глядело любопытное лицо Улыбы.

– Кто это был? – спросила она, глядя вслед мальчишке и щурясь от блестящего на солнце снега.

– Да так… никто, – задумчиво ответила Краса. – Человек прохожий.

– Э, Красушка, да ты ведь улыбаешься, – вдруг рассмеялась Улыба. Вестимо, сама-то она улыбнуться никогда не откладывала, потому Улыбой и прозвали. – Ай, Краса!..

А Краса и впрямь улыбалась – не впервой ли за эти два года, что миновали с разорения вёски «мстиславичами». От чего улыбалась – и сама не ведала.

2. Кривская земля. Мядель. Зима 1066 года, грудень

В кривской земле – зима. Трещат от мороза деревья, спят под сугробами и тонким льдом гиблые болота, дремлют под снеговыми шапками деревья – зима.

Звонкой переливчатой трелью разливается по лесу перезвон бубенцов на конской сбруе. Быстро бегут по лесу пароконные сани-розвальни, а в них – четверо богато одетых кривских весян. Хоть и близко Мядель от Нарочи, а всё одно – ради такого дела пешком идти невместно. Надо, чтобы все видели и слышали – кто едет да куда. И чтобы поняли – зачем.

А едет староста Ока из Нарочи с сыном Корнилой и двумя друзьями. Едет сватать за сына Гордяну, дочку Мураша, старосты мядельского.