Земля предков

Путешествие было приятным. Я понимал, что это тоже – дурман. Человек, которого везут на лошади на манер поклажи, животом вниз после обильной во всех отношениях попойки, не может радоваться жизни. А я радовался. Всему. Даже тому, что могу избавляться от избытков пищи, никого не тревожа.

Транспортировка моего тела длилась около часа и закончилась на берегу Волхова. Я определил с помощью логики, потому что река была немаленькая.

На берегу нас ждала лодка. Так себе суденышко. Сугубо для речного плавания.

Меня уронили на лодочный поддон.

– Это он? – поинтересовался юношеский голос.

– Он, нурман подлый, ешь его опарыш! – Задорей от души пнул меня в бочину. Я улыбнулся еще шире. Больно не было.

– Что это с ним? – заинтересовался вьюнош.

– Да с зельем ворожея перебрала, – с досадой воскликнул Задорей. – Ничё! По пути очухается, и я ему покажу его место у свиного корыта.

– А худа не выйдет? – встревожился молодой. – Он же нурман! Да еще из дружины самого Сокола! Может, вспорем ему брюхо, камней напихаем да в реку на стрежне скинем? Тогда точно не найдут!

«Плохая идея! Очень плохая!» – сигнализировало мое сознание. Но мозг его не слышал. Мозгу было хорошо.

К счастью, Задорей был настроен серьезно и убивать меня столь примитивно ему было обидно. Как выяснилось позже, была у него собственная идея о том, как именно я должен умереть. Заковыристая и крайне неприятная. Для меня.

Задорей не торопился. Уже светало, а мы все еще стояли у берега. Кайф из моей головы выветрился. Осталась боль в затылке, боль в глазах, боль везде, а также жажда и привкус блевотины во рту. И вообще во всем окружающем мире.

Соратник Задорея, прыщавый юнец с пушком на подбородке и боевым топориком, заткнутым за серебряный пояс, определяющим его как отрока из княжьей дружины, то есть, по-нашему, – дренга, решил проявить сочувствие. Напоил меня забортной водичкой. Спасибо, друг! Когда придет пора распределять подарки, я тебя небольно зарежу.

Вернулся Шмыга. Вот кого, оказывается, мы ждали.

На свету подручный Задорея оказался таким же безусым отроком лет пятнадцати с виду, как и прыщавый. Но кость хорошая и предплечья накачанные. Значит, тренировками с оружием не пренебрегает. По тому, как он легко перемахнул через борт лодки (даже не закачалась), становилось понятно: с координацией и вестибулярным аппаратом у паренька проблем нет. Пожалуй, я мог бы вырастить из него что-нибудь путное. Сделать при оказии парню предложение? Моя свобода в обмен на место в нашем хирде?

Не годится. Пацан с виду правильный. Значит, откажется. А если верности в нем нет, зачем нужен такой брат по палубе? Ох, не о том я сейчас думаю. Хотя что я могу сделать по факту, связанный по рукам и ногам? За борт выброситься? Так достанут же.

Толчок – и мы отправились в путь. Отроки – на веслах, Задорей – у руля, а я – в исподнем, между скамейками.

Нет, надо что-то делать. И если нет возможности защитить себя руками, попробуем действовать головой. Которая болит, собака, как после хорошего удара дубинкой.

Кое-как извернувшись, я принял сидячее положение. Оглядел всех мутным взором, подождал малость, пока боль уймется, а в глазах прояснится… И демонически захохотал.

Отроки прекратили грести, уставились на меня с опаской.

– Он умом двинулся? – осторожно поинтересовался Шмыга у своего косичкоусого лидера.

– Умом двинулись вы! – заявил я. – Украсть человека князя Рюрика! Да лучше вам друг другу кишки выпустить и на тех кишках повеситься!

– А он точно нурман? – усомнился прыщавый. – Ишь как по-нашему шпарит…

– Нурман, не сомневайся! – влез косичкоусый. – Самая что ни на есть нурманская гадина, ешь его опарыш! Вожак ихний! Людоед!

– Может, и людоед, – не стал я оспаривать слова Задорея, заметив, что храбрости молодым его слова не прибавили. – А вот вы скоро дерьмо будете жрать. Из собственного брюха. Ложками! Ну-ка развернули лодку и живо в Ладогу! Тогда, клянусь Одином, я забуду о вашей глупости. Возьму полгривны за обиду и отпущу восвояси!

Отроки пришли в еще большее смущение, но их вождь, как и следовало ожидать, оказался покрепче.

– Слушайте его больше! – рявкнул он. – Когда нурман клянется Одином, точно обманет. Один у них – бог лжи!

Ишь ты, какой информированный.

– За такие слова, собака, тебя следует в котле сварить, язык предварительно вырвав, – в лучших традициях Севера ответил я. – Но ты невежественен и туп, потому я возьму с тебя еще полгривны, и ты сохранишь жизнь. Свою и этих молодых. Я даже не скажу никому о том, что ты опозорил себя женским колдовством.

Не понял, зараза, хотя по северным понятиям ему только что было нанесено оскорбление, куда более страшное, чем слово «собака».