Земля родная

— Вот будет отчетное собрание — я тебе пару ласковых слов скажу! Вспомнишь, как зажимать комсомольцев! — шутя погрозил паренек.

Валя махнула рукой, как будто отгоняла надоедливую муху, и отчеканила:

— Сотрудник нашего городского музея товарищ Вершинин сейчас прочитает лекцию на тему: «История города Златоуста»!

Маленький, юркий, в больших роговых очках лектор вынырнул из-за кулис. Ни на кого не глядя, привычно устремился к трибуне. Бережно положил перед глазами огромный рыжий портфель и, опять-таки ни на кого не обращая внимания, озабоченно и деловито стал шелестеть бумагами.

Никто не произнес ни слова, но Сережка почувствовал: сотрудник музея ребятам не понравился.

Обращаясь не к залу, а к своим бумагам, лектор произнес тусклым голосом:

— Ну-с, начнем, пожалуй?

Он пожевал тонкими губами и начал:

— Наш город ведет свою историю с 1754 года. Тульский купец Иван Масолов, правая рука Демидовых, скупил у башкир окрестные земли за двадцать рублей. Это был умный, деятельный человек.

— Жулик и эксплуататор ваш Масолов! — раздался вдруг возмущенный возглас.

Лектор потрогал очки, бодливо наклонил голову:

— Во-первых, молодой человек, в отличие от вас — Масолов историческая личность, во-вторых, мы живем в городе, которому он положил начало. И мы не имеем никакого права так отзываться о своих предках. Вот вы, молодой человек, кричите насчет эксплуататоров, а скажите: вы какой город основали для своих потомков, а?

Тот самый паренек, который обещал сказать Вале «пару ласковых слов», громко выкрикнул:

— Мои одногодки строят Магнитогорск!

В зале грохнули аплодисменты.

— Это не относится к нашей лекции.

— Нет, относится!

Валя погрозила Косте пальцем. Парень проворчал что-то и сел.

Лектор опять порылся в бумажках и продолжал повествование:

— После Масолова заводом владел Лугинин. А в конце восемнадцатого века хозяином стал гостинодворец Кнауф. С приездом заграничных мастеров начинается славная история нашего города. Города, где плавится прекрасная, несравненная сталь и расцветает граверное искусство.

Потом он долго и подробно говорил о том, как приезжал сюда царь Александр I.

— Визит Александра Павловича убедительно доказывает, какое значение имел для России Златоуст.

— А Пугачев заходил к нам? — спросила девушка из задних рядов.

Лектор поднял очки на лоб и почтительно ответил:

— Да, Пугачев у нас был. Но я не располагаю точными данными. Поэтому рассказывать не рискую.

— Жаль, — сказала девушка.

— Что же делать? — пожал плечами музейный работник.— Но продолжим…

И опять вскочил вихрастый Костя:

— О царях и купцах сведения собрали, а на Пугачева времени не хватило, да?

Тут-то Сережка Трубников понял, что это за народ — заводские ребята. Кое-кто повскакал с мест. В зале поднялся невообразимый шум. Со всех концов неслись выкрики:

— Долой лектора!

— На тачку его!

— Самого его в музей сдать!

Музейный служитель говорил что-то, тряс головой, размахивал руками.

На трибуну взлетела Валя. Но даже она не могла справиться с разбушевавшимися ребятами. Валя поняла, что с ними ничего не поделаешь, подошла к лектору, что-то сказала ему. Тот торопливо собрал бумаги, плотно зажал подмышкой краснокожий портфель и юркнул за кулисы. Вслед ему засвистели, заулюлюкали, затопали ногами. Потом наступила относительная тишина.

— Ну и бузотеры же вы, ребята! — укоризненно покачала головой Валя. — Такое мероприятие сорвали.

— А ты нам не подсовывай всякую контру! — бросил беспокойный Костя. — Честное слово, Валька, тебя надо как следует проработать!

— Сейчас или потом? — спросила Валя. И такая на ее лице появилась обворожительная улыбка, что строгий Костя не выдержал, улыбнулся и махнул рукой:

— А ну тебя!..

— Что же теперь будем делать? — спросила Валя. — Расходиться по домам?

— Зачем расходиться? — возразил Костя.

— Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю петь и плясать!

Все вмиг вскочили. Загрохотали, поплыли над головами скамейки. Через несколько минут у стен образовались горы скамеек, а в середине зала — пустота. Притащили гармонь, девчата заставили Андрея Панкова сбегать в умывальник, чтобы не залапал грязными ручищами клавиши новенькой двухрядки.

Трубников подкатил к Вале Бояршиновой и деликатно поклонился:

— Разрешите пригласить?

— Не разрешаю, — рассмеялась она. — Ты из моего платья сделаешь спецовку.

Сережка поглядел на свои руки, перемазанные ржавчиной, ухмыльнулся:

— Н-да, действительно… Конечности того… Беру свои слова обратно.

Вдруг кто-то потянул его за рукав. Сережка оглянулся — Санька Брагин. Он отвел Трубникова в сторону и, глядя поверх его головы, жестко сказал:

— Вот что, Сергей… Ты брось! Друг ты мне, но я тебе вот что скажу: если ты еще раз пригласишь Валю на танцы или там на какую-нибудь кинокартину, то я тебе ребра сокрушу! Ясно? — он выразительно посмотрел на приятеля и показал увесистый кулачище.

Как изменился Санька! Добрый, молчаливый Санька…

Но разве Сережку можно чем-нибудь смутить? Он потрогал Санькин кулак пальцем, причмокнул губами, покачал головой: