Земля Сахария

В те счастливые и веселые годы (1916–1930) Куба превратилась в огромную сахарную плантацию Соединенных Штатов и Англии. Только в Вуэльтабахо по-прежнему сажали табак и в Гаване изготовляли сигары для наших соседей и союзников. Это был наш вклад в дело борьбы за справедливость и права человека, которая ведется по сей день.

Мы вносили свой вклад безвозмездно, щедро, но нашу щедрость не оценили и дорого пришлось за нее поплатиться. Богатство не принесло пользы кубинскому народу, который, к несчастью, не был воспитан в правилах экономии, бережливости и благоразумия — эти качества, впрочем, вообще не свойственны кубинцам… Все наше сказочное неожиданное богатство, основанное на производстве одного-единственного продукта, зависело от экономической и финансовой политики другой страны. На Кубе не было даже должным образом организованного министерства финансов, кубинский банк не отличался ни прочностью, ни самостоятельностью и, скорее, представлял собой нечто вроде филиала иностранного банка и полностью от него зависел. Золотой за́мок, построенный на сахарном фундаменте, рухнул, растворился, как сахар в воде, породив кризис, едва ли не более тяжелый, чем пережитый Кубой во время знаменитой «пляски миллионов» после первой мировой войны. Но не только кубинцы оказались в проигрыше. Между 1920 и 1921 годами потери иностранных сахарных компаний на Кубе исчислялись несколькими сотнями миллионов долларов; оказалось, что такие недостатки, как беспечность и непредусмотрительность, свойственны не только сынам тропиков…

Л. В. де Абад, Сахар и сахарный тростник, Кубинское торговое издательство, Гавана, 1945.

У большого камня покачивается под деревом фонарь и вьются вокруг него ослепленные светом ночные бабочки. Мачетерос играют на камне в домино. У Дарио всего три костяшки, партия близится в концу. Девять и девять. Надо выложить девять и девять, самую большую. У Дарио нет пустышки, он уже пропустил два хода и нервно постукивает пальцами по столу. Фигаро, его партнер, тоже стучит по столу, по с такой силой, что подскакивают выложенные зигзагом костяшки.

— Ты ни черта не соображаешь, куманек! — Фигаро сердито фыркает, за весь вечер Дарио не закрыл ни разу кон.

— Его сглазили, — заявляет Папаша, размышляя, поставить ли еще раз пустышку пли новую костяшку. Дарио и сам думает так — конечно, сглазили, Папаша прав… Юноша оглядывается: позади маячит Цветной, с нетерпением ожидая своей очереди. В таинственном свете фонаря огромные уши Цветного похожи на какие-то фантастические красные веера. Прищуренные хитрые глаза, не отрываясь, смотрят на Дарио. Дарио становится не по себе. Ясно, Цветной хочет его сглазить… Говорят, в таких случаях надо ухватиться за дерево.

— Не твой ход, куманек, не дергайся, сейчас моя очередь, — говорит Фигаро.

— Да я и не собирался… Цветной хочет меня сглазить.