Земля шорохов. Поместье-зверинец

Мы с грустью упаковали свое снаряжение и стали подниматься на обрыв; с грустью, потому что сделали свое дело, а это значило, что пришло время покидать полуостров, его удивительных животных и возвращаться в Буэнос-Айрес, к другим заботам. Карабкаясь в сумерках по тропинке на обрыв, мы в последний раз увидели старого морского слона. Высунув из воды голову, он недоуменно посмотрел на нас черными глазами и фыркнул. Раскатистый звук, заставивший трепетать его ноздри, эхом отразился от обрыва. Потом морской слон медленно погрузился в ледяную воду и исчез.

Часть вторая Обычаи страны

Самолет вырулил с темного поля на взлетную дорожку, очерченную двумя полосками огней, сверкавших, как алмазы. Здесь он остановился, и его двигатель, увеличивая число оборотов, заревел так, что все косточки металлического тела самолета протестующе заскрежетали. Потом он неожиданно рванулся вперед. Остались позади полоски огней, и мы вдруг оказались в воздухе. Словно подвыпившая ласточка, самолет покачивался с крыла на крыло. Подо мной в теплой ночи лежал Буэнос-Айрес, похожий на шахматную доску, украшенную многоцветными звездами. Я отстегнул пристежной ремень, закурил сигарету и откинулся на спинку кресла в настроении после прощальной рюмки весьма благодушном. Наконец-то я на пути к месту, которое мне уже давно хотелось посетить, к месту с волшебным названием Жужуй.

Когда мы вернулись с юга, начали сказываться последствия автомобильной катастрофы, в которую мы попали вскоре после прибытия в Аргентину. В этой катастрофе больше всех пострадала Джеки. И теперь от ужасной тряски на патагонских дорогах и от суровых условий, в которых нам пришлось жить, у нее начались невыносимые головные боли. Было ясно, что продолжать путешествие она не может, и мы решили отправить ее обратно в Англию. Неделю тому назад она уехала, и завершать путешествие остались мы с Софи. И вот, пока Софи хлопочет в нашей маленькой вилле и прислуживает животным, которыми битком набит сад, я уезжаю в Жужуй, чтобы пополнить там свою коллекцию.

Самолет гудел в ночи, а я дремал в кресле и старался освежить в памяти свои ничтожно скудные сведения о Жужуе. Это северо-западная провинция Аргентины. С одной стороны она граничит с Боливией, а с другой — с Чили. Место это любопытно по многим причинам, но главным образом потому, что оно похоже на язык тропиков, высунутый в Аргентину. С одной стороны этого языка высятся горы Боливии, с другой простирается знаменитая иссохшая провинция Сальта, а посередине находится район Жужуя, поросший буйной тропической растительностью, с которой не идет ни в какое сравнение все, что растет в Парагвае или Южной Бразилии. Я знал, что здесь можно найти тех восхитительных тропических животных, которые обитают только на подступах к пампе. С мыслями об этих великолепных животных я крепко заснул. Мне снилось, будто я набрасываю лассо на ужасно злого ягуара, когда, тряся за руку, меня разбудила стюардесса. Должно быть, мы прибыли в какое-то богом забытое селение, и всем пассажирам пришлось выйти, пока самолет заправляли горючим. Самолет никогда не был моим любимым средством передвижения (за исключением очень маленьких аэропланчиков, на которых действительно чувствуешь, что летишь), и мне нисколько не улыбалось возвращаться в два часа ночи из крепкого сна к действительности и торчать в маленьком баре, где, кроме тепловатого кофе, не могут предложить ничего возбуждающего. Как только нам разрешили войти в самолет, я устроился в своем кресле и попытался уснуть.

И почти тотчас вскочил, потому что на мою руку опустился груз весом, как мне показалось, не менее десяти тонн. Я с трудом высвободил руку, прежде чем она расплющилась, и попытался разглядеть, что бы это могло быть. Но сделать это мне не удалось, потому что салон освещался лампочками, похожими на светлячков, страдающих злокачественной анемией. Я увидел только, что соседнее место (раньше милосердно пустовавшее) теперь было затоплено (иначе не скажешь) женщиной колоссальных размеров. Тем частям своего тела, которые не поместились в ее кресле, женщина великодушно позволила перелиться в мое.

— Buenos noches, — ласково сказала она, распространяя кругом запах пота.

— Buenos noches, — пробормотал я, быстро закрыл глаза, чтобы положить конец разговору, и затолкался в пространство, остававшееся свободным в моем кресле. К счастью, после обмена любезностями моя спутница стала заниматься приготовлениями ко сну, так громко ворча, ворочаясь и вздыхая, что я невольно вспомнил морских слонов. Вскоре она, вздрагивая и бормоча, стала засыпать, и затем раздался протяжный и оригинальный храп, который звучал так, словно кто-то непрестанно катал маленькую картофелину по рифленой крыше. Скорее убаюканный, чем потревоженный этими звуками, я и сам уснул.