Земля Святого Витта

Ножа вынутый из сети Астерий из руки так и не выпустил, Варфоломею пришлось разгибать пальцы боброненавистника по одному. Потом богатырь поднял его за ноги и долго так держал — покуда из пьяного пострадавшего не вылилась много рифейской воды и некоторое количество крепчайшей бокряниковой настойки, запах которой заглушил все прочие, после чего Астерий был уложен на дерюгу просыхать, и сразу захрапел, — видимо, остаток спирта в его организме пришел в гармонию с остатками воды.

И снилась ему сначала буква «А», с которой начиналось его имя, но маленькая «а», сильно перекатывавшаяся с боку на бок и норовившая потерять хвостик, чем-то похожий на кол, — потом хвостик отвалился и сгинул, и от буквы осталось обыкновенное «о». Вглядевшись в самую глубину этого «о», Астерий вдруг увидел внутри набегающие волны, и море хлынуло ему навстречу. «Таласса», — попытался сказать он, растягивая губы в пьяной улыбке. Пророчица покачала головой, потому что ей, как и ее далеким предкам с волжских берегов, чужой сон обычно бывал виден. Она давно отпустила торопившегося к жене Варфоломея (у него намечался с ней очередной медовый месяц после очередного развода), и сидела возле лодочника, чтоб тот опять чего, очнувшись, не натворил.

Белая ночь постепенно переходила в белый день, который — как знала Нинель — начнется специальным утренним выпуском «Вечернего Киммериона», с первой до последней строчки забитого событиями Караморовой Стороны и Саксонской набережной, а также посвященного возбуждению архонтом Александрой Грек уголовного дела против клана Кармоди. Как и все киммерийские процессы, этот будет тянуться два столетия — и ничем не кончится. Но событий-то будет, событий вокруг этого дела!

Вон, лежит событие, только что чуть не утопшее. Но рано ему пока тонуть. Потому как угодна царю его служба.

И нынешнему угодна, и грядущему.

29

Ну, а у нас <…> с предковскими преданиями связь рассыпана, дабы всё казалось обновление, как будто и весь род русский только вчера наседка под крапивой вывела.

Николай Лесков. Воительница

Голос Либермана, с паузами после каждого слова зачитавший вступление к народовоспитательной лекции, сменился в наушниках хорошо знакомым всей России старческим тенором академика Андрея Чихорича. Старику давно стукнуло девяносто, награды для него оставалось только придумывать, ибо все мыслимые он уже получил, но это его совершенно не волновало, он, видимо, вообще решил не умирать и, — несмотря на годы, не по своей воле проведенные в юности на Шантарских островах в Охотском море, — чувствовал себя прекрасно. Обретя в лице государя верного союзника в области русской истории, академик добился и того, чтобы курс его лекций (известный под сокращенным названием «Защита истинной подлинности») стал обязателен для всех государственных служащих. Ивнинг вздохнул. Нужно слушать. Ладно, в дороге заняться и так нечем, в танке тесно, а наушники отгораживают еще и от грохота.

«Сведения о том, что первый список «Слова» сгорел в пожаре Александрийской библиотеки в 641 год по Рождеству Христову, или даже в 391 году, как утверждает азербайджанский академик-панисламист Хабиб Эль-Наршараб, следует признать если не ложными, то едва ли достоверными. Первый достаточно исправный список «Слова» сгорел в Смоленске летом 1340 года, в начале августа — впрочем, вместе со списком сгорел и весь город. Другой список, не столь чисто переписанный, изобилующий тюркизмами и подозрительно поздними титлами, сгорел в Новгороде весной 1368 года, накануне известной засухи. Пятью годами позже, после того, как Волхов на протяжении семи дней тек в обратном направлении, пожар в городском кремле Новгорода уничтожил также и копию этого списка. Из достоверно известных копий «Слова» еще одна сгорела во Пскове в середине июня 1385 года, на чем ужасные события четырнадцатого века окончились, однако в пятнадцатом веке систематическое сожжение списков «Слова» продолжилось.

В 1413 году, во время пожара, целиком уничтожившего Тверь, погиб знаменитый «Арясинский список», украшенный шестьюдесятью миниатюрами, среди которых имелись истинные шедевры русской рукописной графики — в частности, «Князь Игорь в заточении», «Ярославна на стене Путивля», «Обретение списка боярином Миколой» и целый ряд других…»