Земля. Тайная история красок

В пьесе две сюжетные линии: история жизни рассказчика по имени Томпсон Юлиджирри, чью семью миссионеры насильно пересилили на остров Голберн, и легенда об эре сновидений, здесь говорится о Плачущем ребенке, младенце, за которым плохо присматривали родители (за что их впоследствии наказал Змей-Радуга). Выбор темы обусловлен необходимостью подчеркнуть типичные проблемы жизни австралийских поселений, в которых алкоголизм является обычным делом и дети часто предоставлены сами себе. Среди зрителей сидел один из уважаемых старейшин Оэнпелли. Когда он был ребенком, миссионеры давали аборигенам белую муку. Но те не знали, что это такое, и использовали муку как краску для тела.

«Только зря добро переводите», — увидев это, рассмеялись миссионеры и посвятили аборигенов в таинства приготовления хлеба. Однако местным жителям, пожалуй, стоило бы ослушаться и дальше использовать муку не по назначению. Новая диета, предполагавшая употребление пшеницы и сахара, стала первым шагом к диабету, из-за которого местному старейшине и пришлось в конце концов пересесть в инвалидную коляску.

После спектакля я подошла поговорить с Томпсоном и его друзьями-старейшинами. Их лица были покрыты белой охрой. Аборигены сказали, что с радостью расскажут мне об охре прямо сейчас или я могу прийти в Оэнпелли к ним в гости. Беседу пришлось все-таки отложить, поскольку начинался разлив реки, а на следующий день я узнала, что получение разрешения — не важно, есть у тебя приглашение или нет, — займет по меньшей мере десять дней. Я-то думала, что нужно просто заполнить какие-нибудь бумажки и обменять их на пропуск. Не тут-то было.

«Десять рабочих дней», — сообщил белый администратор, неохотно забирая у меня заявление.

В ожидании разрешения я проводила время, изучая одно из величайших собраний искусства в мире. По всему плато остались тысячи наскальных рисунков, рассказывающих о змеях-радугах и богах молнии, о духах охоты и древних сестрах, которые бродили по земле, открывая родники, холмы и места столь опасные, что лишь посвященные мужчины могут ходить там. Здесь же находятся и рисунки «мими», созданные, по легенде, застенчивыми духами, похожими на палочки и живущими в трещинах между камнями. Их работы можно увидеть на куполах пещер: дотуда могли достать только очень высокие существа или люди, соорудившие леса. Множество рисунков выполнены в так называемой технике распыления. Художник набирал полный рот влажной краски и распылял ее поверх своей или чужой, чаще детской, ладони, приложенной к стене пещеры. Наконец, там есть так называемые картины-нагромождения — с кучей предметов, часть которых неприлична, часть исторична, включая и трехсотлетней давности изображение сцены прибытия на лодках индонезийских торговцев, а также несколько подкорректированные истории об эре сновидений, переложенные так, чтобы их можно было рассказывать детям.

Итак, с одной стороны, согласно местным верованиям, наиболее священные рисунки не просто изображают предков, но воплощают их. Но существуют и другие, которые никогда не имели такого значения. Это своего рода наглядные пособия, и их значимость сопоставима с классными досками в воскресной школе. Драгоценно то, что они изображают, а не изображения сами по себе. Хотя сегодня, когда значительная часть местных традиций утеряна, все рисунки стали ценны сами по себе: и как артефакты, и как древние послания будущим поколениям.

В книге о живописи Арнемленда «Путешествие во времени» Джордж Чалупка выделяет восемь основных цветов местной палитры: черный, желтый, темно-желтый, красный, приготовленный из обожженного желтого, светло-розовый, ярко-красный гематит с пурпурным оттенком, далее идет краска, появившаяся в Австралии только в XX веке, — «синька» (или «синька Рекитта»), попавшая в бельевые корзины миссионеров в 1920-х годах, и, наконец, «делек». Слово «делек», означающее и белую краску, и краску вообще, — лингвистическое подтверждение того, что хоть красный и считается в этих землях священным, однако и белый также ценился здесь весьма высоко: белый хорошо заметен на телах и камне, кроме того, им раскрашивали копья и гробы. Однажды вечером я оказалась в поселковом лагере аборигенов, в центре Какаду, и меня пригласили в дом, где только что умер человек, его родственники красили в белый цвет машину. Лучшей белой краской считается глина, которая, согласно поверьям, является фекалиями Змея-Радуги.

Когда я впервые услышала об этом, меня поразила метафора: идея, согласно которой радуга должна оставлять позади себя ослепительно белый след. Однако правда оказалась куда прозаичнее.

«Вы видели когда-нибудь отбросы рептилий?» — спросил меня рейнджер, с которым я решила обсудить этот миф.

Я призналась, что нет. Тогда мы отправились при свете его фонарика на охоту за продуктами жизнедеятельности геккона и скоро нашли «подарок» на стеклянной крыше телефонной будки. Экскременты напоминали маленькие белые личинки. После питона остаются кучки побольше, мой собеседник изобразил шар размером с теннисный мяч.