Земля Тиан

Ван, не жалея красок, принялся описывать обстоятельства, послужившие причиной отправки Каца и Неволина назад в Шанхай. Он сам был искренне убежден в том, что выход из положения был найден отличный и со всем доступным ему красноречием расхвалил Дорогова и Тенишевского, как будто знал их всю жизнь.

Г-н Лю некоторое время молчал в раздумье.

— Какие они люди — покажет будущее, — сказал он своим ровным голосом. — В том, что они хорошие музыканты, я соглашаюсь верить вам, иначе, конечно, вы не решились бы принять их на службу. Вдобавок, я сам сделал ошибку, то есть доверил вам ведение дел в мое отсутствие. Пусть они едут с нами дальше, но вас, уважаемый г-н Ван, я должен предупредить. Если в дальнейшем вы предпримете что-либо без моего ведома — вы немедленно лишитесь службы.

Г-н Лю отпил из чашечки чаю.

— А теперь, выслушайте мои распоряжения: я уже арендовал небольшой катер, на котором мы поедем дальше через Сиан-Тан[26] и Хен-Чжоу…[27] Но предварительно я должен закончить мои коммерческие дела. С этой целью я выезжаю завтра на рассвете в город И-Ян, за 150 ли отсюда, по автомобильной дороге. Вы будете ждать меня. Спектаклей здесь не будет. Теперь — спокойной ночи, вам следует отдохнуть с дороги.

* * *

День, который предстояло провести в Чан Ша, решено было посвятить осмотру города. Он представлял собою мало интересного. Узкие улицы, как обычно в китайских городах, перепутывались причудливым лабиринтом. В центральных кварталах кое-где был асфальт, признак европейской культуры, проникнувшей сюда вместе с железной дорогой… Окраины города, по-старинному, тонули в грязи и не имели даже электрического освещения. Главная торговая улица извивалась, как змея. С верхних этажей на нее с обеих сторон свешивались бесконечные шеренги огромных вывесок в виде флагов всех цветов, испещренных крупными пестрыми иероглифами… Вывески эти витиевато извещали публику о необыкновенно дешевых ценах на обувь, о прекрасном качестве чая, о том, что «лучшие в городе копченые окорока продаются здесь» и так далее в этом же духе. Витрины магазинов, торгующих вышивками, были особенно интересны. Среди выставленных работ некоторые были исполнены поистине художественно, но цены на них были невысоки. Шура за семь долларов купила себе изящную розовую курму, искусно крашеную «в тень», книзу темнее, с вышитыми на ней белыми и серо-голубыми цаплями.

На короткой улочке, сплошь занятой похоронными лавками, в окнах виднелись туфли, пестро расшитые петухи, были расставлены поминальные шкафчики и висели четки из пахучего камфарного дерева.

Большая часть улиц была вымощена крупными каменными плитами и сверху затянута полосами грубой синей материи в защиту от солнца. В прибрежных кварталах от продававшейся там всевозможной сырой, печеной, вареной, копченой и вяленой снеди воздух был особенно тяжел. Вдобавок, солнце начало сильно припекать и даже сплошной потолок из колыхающихся синих полотнищ не спасал от нестерпимой духоты.

Ангелина первой отказалась от дальнейшего осмотра.

— Я не могу! Как вам угодно, а я — домой.

Шура поддержала ее.

— Г-н Ван, ведите нас назад, в гостиницу.

Тенишевский запротестовал.

— Что вы, ребята, как не стыдно? Надо еще за реку съездить, там монастырь, лес замечательный!

Но девушки не соглашались.

— Бросьте их уговаривать, Валериан Платонович, — вмешалась Тася, — пусть тащатся домой. Поедем без них. А ты, Маруся?

— Я? Конечно, с вами, — серьезно ответила Маруся.

В результате Шура, Клавдия и Ангелина в сопровождении Вана повернули домой.

— Поедем сразу за реку, — предложила Елена. — Далеко, наверное, надо к вечеру поспеть назад.

— О'кей, — весело ответил Тенишевский, — а вот и провиант.

Они купили пару копченых уток, яблочек, слив и круглых поджаренных хлебцев. Все это с трудом затолкали в дорожные сумки мужчин.

В том месте, где Тенишевский с Тасей и Марусей, а за ними и Елена с Павлом Александровичем вышли к реке, берег, местами осыпавшийся, круто спускался к воде, быстрой и прозрачной. Прямо против города течение преграждал длинный остров. На одном конце его, низком и отлогом, скучился поселок, на другом, высоком и лесистом, среди темной зелени деревьев, виднелись нарядные белые и красные домики, обнесенные высокими стенами. Каменные лестницы сбегали от них прямо в воду по облицованному большими плитами крутому берегу. Это были жилища иностранных торговых представителей: англичан, немцев, американцев и японцев. Вдоль острова, серой и мрачной вереницей, стояли пять японских миноносцев и беленькая, нарядная английская канонерка.

Тенишевский указал рукою на эту флотилию.

— Полюбуйтесь! Торговля процветает.

Мальчишка-лодочник, ловко работая кормовым веслом, перевез их мимо острова на противоположный берег реки. Невысокая горная цепь уступами подходила почти к самой воде. Сквозь зелень там и сям виднелись пятна краснозема. Влево, милях в пяти-шести, возвышалась поросшая густым лесом гора. На вершине ее виднелись крыши строений.

— Вот туда надо лезть? — спросила Тася, с помощью Тенишевского высаживаясь на берег из сампана. — Это и есть ваш монастырь?