Земля Тиан

Зайковский неторопливо макал сухарь в крепкий, ароматный чай и разговаривал с председателем.

Федор Петрович Качаев, председатель общества «Желтая лампа», высокий брюнет с мягкими чертами лица, журналист и поклонник Вертинского, сидел вполоборота к доктору. Он чувствовал себя немного неловко: монументальный Ян Янович давил его своим суровым взглядом, спокойной уверенностью и энциклопедическими познаниями. За последнее время интерес к «Желтой лампе» в шанхайском обществе был значительно ослаблен появлением другого, аналогичного по задачам содружества «Синяя лампа». Поэтому вступление Зайковского в ряды членов «Желтой лампы» заставляло Качаева чувствовать к знаменитому ориентологу неизъяснимую словами, нежную симпатию. Ему хотелось выразить ее чем-нибудь более существенным, чем только что сказанное заключительное слово. Хотелось, что называется, не ударить в грязь лицом перед Зайковским и представить ему свое детище, «Желтую лампу», в свете наиболее приятном. Как назло, поведение остальных присутствовавших резко бросалось в глаза: доклад был прослушан внешне внимательно, но никто не только не пытался оппонировать, но даже не было задано ни одного вопроса. Чувствовалось, что аудитория бродит в области, затронутой докладчиком, как в лесу. И теперь, за чайным столом, не раздалось ни одного мнения, никем не было произнесено ни одного слова, хоть сколько-нибудь относящегося к только что слышанной лекции. Казалось, все облегченно вздохнули, отбыв скучную повинность, и теперь, на свободе, занялись оживленной беседой на более интересные темы. Доклад был прослушан и канул в вечность. В довершение несчастья, никто из присутствовавших и не думал приходить на помощь Качаеву в трудном деле представительства. Федор Петрович, сознававший себя полным профаном в ориентологии, уже несколько раз краснел в ответ на вопросы Зайковского и готов был воззвать к чьей угодно помощи, хоть к помощи человечка с портфелем и бородкой. В этот тягостный для председателя «Желтой лампы» момент к столу подошли Дорогов и Тенишевский.

— Добрый вечер, — сказал адвокат своим приятным баритоном. — Ян Янович, позвольте познакомить вас с моим другом. Павел Александрович До-рогов, инженер-металлург.

Качаев просиял. «Есть еще порох в пороховницах!» — подумал он облегченно и окинул Павла Александровича взглядом, полным приязни и надежды. Таким взглядом, вероятно, встречал заточенный на диком острове Робинзон спасительный парус английского брига.

Дорогов выступил вперед.

— Я рад случаю познакомиться с вами, — сказал он, пожимая мясистую руку Зайковского. — Ваш доклад заинтересовал меня чрезвычайно. О целом ряде данных по геологии и минералогии Китая я услыхал сегодня впервые. Вам пришлось, вероятно, много путешествовать для того, чтобы все это узнать и увидеть.

— Ян Янович больше двадцати лет провел в глуби Китая, — вставил Ка-чаев.

— Да, мне довелось узнать Китай лучше, чем мою родину, — сказал доктор. — Удивительная страна! И чем больше знакомишься с ней, тем больше удивляешься. То, что мне пришлось наблюдать в глубине Китая, собственно и натолкнуло меня на мысль изучить горное дело. Богатства недр этой земли — неисчерпаемы.

— Что же, неужто доступ к этой пещере Аладдина так затруднен, что все сокровища до сих пор лежат под спудом? — спросил Дорогов.

— Я сужу главным образом как практик, — отвечал Зайковский. — И должен заметить, что хотя теоретически широкая разработка недр Китая кажется делом вполне осуществимым, — в действительности это далеко не так. Для примера возьмите хотя бы провинцию Гуй-Чжоу. Это золотое дно! В Гуй-Чжоу есть медь, вольфрам, ртуть, золото. Есть даже платина! В Сы-Чуане имеются рубины. И ничто не разрабатывается! Но троньте драгоценные залежи в Гуй-Чжоу и вам немедленно станут мешать все. От кули, который будет тащить ваш паланкин, до всех европейских правительств без исключения. И в результате окажется, что никакой платины нет и не было. Не забудьте, что Китай в настоящее время — узел политических и экономических дилемм. Платина лежит и будет лежать еще долго.

Зайковский отхлебнул чаю.

— Но отчего же никто не попытается? — возразил Дорогов.

Доктор махнул рукой.

— Пытались. Конечно, втайне, закулисно, но, повторяю, слишком сложна ситуация.

— А скажите, Ян Янович, — неожиданно вмешался в разговор Тенишев-ский, — далеко отсюда до этого Гуй-Чжоу?

Ян Янович обернулся к нему.

* * *

Присяжный поверенный Валериан Платонович Тенишевский представлял собою фигуру настолько своеобразную, что нелишним будет остановиться на ее описании несколько подробнее.