Земля у нас такая

- Я сунула руку под крышку, щель себе сделала, чтоб дышалось легче... А дед ка-ак сел сверху! - она трясет пальцем, дует на ноготь.

У Хмурца горят от восхищения глаза...

Чтобы не смотреть на еду, направляюсь к дедам. Те стоят уже у самой воды, глядят на протоку.

- Это здесь ты переправлял партизан? - спрашивает Адам.

- Здесь... Вон из того ельничка сюда... Моложе тогда вдвое был... Если бы сейчас кто-нибудь приказал одиннадцать раз переплыть рукав с таким грузом, сказал бы: хоть убейте на месте, не смогу! А тогда само получилось...

- Гм... Если б тогда хоть один немец додумался сюда заглянуть, всех бы побрали, как цыплят...

- И не говори... А что было делать? По одному патрону оставалось... А без патронов что винтовка, что карабин - хуже кочерги... Вот сын твой, Юрась, это верно - геройский хлопец! Три километра плыл вниз по Неману, а потом ко мне пробрался. Раненый! А у нас полная деревня немцев... И ни одной лодки! Перевязал его - и к вам, в Студенец, среди ночи. Лодку искать. А что было делать, скажи? - повторил Стахей свой вопрос. - Плохо могло у партизан все кончиться...

- Повезло вам... Ты просто счастливый человек, Стахей!

- Да-а-а-а... счастливый! Куда больше...

Согнувшись, сразу постарев еще лет на десять, Стахей Иванович пошел к лодке. Нечего ему было там делать, но дед долго ковырялся, не выходил к свету.

Витя с Людой взяли вещмешок, котелок, удочки. Хмурец вел Люду за руку к лодке, как маленькую. Я проверил, не забыли ли чего, забрал одеяла и весла, пошел вслед за ними.

Адам бросил в костер остатки дров, постоял немного, задумчиво глядя на огонь. Отблески костра играли на его лице красными бликами...

...Лодку несло по течению быстро. Изредка то один дед, то второй взмахивали веслами, направляли ее в нужном направлении. Огненная точка на острове видна была, пока мы не спрятались за поворотом.

До свидания, Партизанский остров! В этом году уже некогда будет сюда заглянуть. А на следующее лето - обязательно. Пройдемся и по местам боев с немцами, разыщем бывший лагерь партизан в Принеманской пуще, подземный партизанский госпиталь. Его тоже не могли найти немцы, и раненые партизаны благополучно пережили блокаду... Кто мне об этом рассказывал? Отец рассказывал...

О своих планах-мечтах я не говорю даже Хмурцу...

Лодка шуршит днищем по песку. Дед Стахей вылезает первым и пробует подтащить ее еще выше.

Старики остаются внизу поговорить, а мы карабкаемся на кручу по знакомому, размытому дождем склону. Витя тащит Люду на буксире, не выпускает ее руки из своей. Боится, чтоб не удрала...

- А где же Гриша? - осматриваюсь по сторонам.

Светло только возле костра, а вокруг почти непроглядная темень. Почему не бежит Гриша нам навстречу?

Заползаю на коленках в шалаш, ощупываю. Нет его, не спит... И тревожно заныло в груди...

- Гриша! - закричал я в одну сторону, в другую. Потом орали вдвоем с Витей... Тишина, только слышно, как устало вздыхают телята.

- Чего глотку дерете? - вдруг выступает из темноты Чаратун, бросает охапку хвороста. Одет он смешно - ватник деда Стахея, а ниже - голые, в царапинах коленки. - Давайте быстрее штаны, а то комары заедают.

И вдруг осекся, увидев свои штаны на Люде.

- А эт-то еще что за чучело гороховое? Вы в Немане его выловили или где?

- В Немане! - улыбается во весь рот Хмурец, шмыгает носом.

Люда решительно - раз! раз! раз! - сорвала с себя и швырнула ему штаны.

- На! Сам ты чучело!

Гриша поймал штаны.

- И пошутить нельзя!

- А это - тоже его? - расстегнула она ватник.

- Майка - его, а ватник мой... - успокаивает Хмурец. Люда, отбежав в сторону, приседает, быстренько снимает майку и тут же закутывается в ватник.

- На! - подбегает она к костру, швыряет через него майку. Но бросила неудачно - прямо в огонь! Мгновение - и майка почернела, вспыхнула...

Гриша подцепил на валежину обгоревшие лохмотья, помахал ими, разбрасывая искры.

- Вот ч-чучело... - смущенно и растерянно пробормотал он.

- Откуплю, не плачь. А ватник тебе принесу... - уже к Хмурцу обратилась Люда. - Где ты живешь?

Витя вел ее к лодке и на ходу объяснял, как найти его дом в Грабовке.

- Уху я уже два раза подогревал... Наверное, остыла.

Гриша говорит это громким голосом, как будто хочет побороть в себе смущение. Идет к шалашу, оттуда слышится шорох. Приносит к костру сверток, развертывает - в нем чугунок с крышкой.

- Остыла... Поставлю еще раз.

Адам, слышно, постукивает веслом о лодку.

- Ты скоро, Люда? - зовет он.

- Бегу-у-у! - прыгает с кручи вниз Люда.

Слышен голос деда Стахея:

- И зачем переть на рожон! Скоро утро... Похлебали бы ушицы, погомонили. Утром ехать совсем другое дело, не то что теперь, ощупью.

- Не могу, я тебе уже сказал. И так Юрка места себе не находит из-за этой сумасшедшей.

Две серые фигуры сходятся поближе - не то обнимаются, не то обмениваются на прощание тумаками.

- Стой там, я оттолкну! - голос деда Стахея.

Всплеск... Контуры лодки словно тают, как только она отходит от берега.

Пыхтит, с трудом взбирается на кручу дед Стахей.

- Ну, голуби... Подкрепимся... немного... - голос его прерывается.