Земля в огне

За несколько месяцев командования 70-й механизированной бригадой он горячо полюбился и ее личному составу. И после своей гибели Герой Советского Союза М. С. Новохатько незримо находился в боевом строю соединения, которое доблестно прошло свой путь до Берлина и Праги.

Благодарные жители польского города Пшемысль (Перемышль) ныне воздвигли Героям Советского Союза гвардии полковникам Н. Л. Михайлову и М. С. Новохатько памятник, который стал одним из вечных символов нерушимой советско-польской дружбы, скрепленной кровью патриотов-интернационалистов.

Эти подвиги, можно сказать, свершились на моих глазах. Я видел их рождение, шаги этих людей к бессмертию.

Но там, на подступах к Перемышлю, мне довелось видеть и другое. То, о чем человечество с содроганием заговорило в дни Нюрнбергского процесса. Мне пришлось видеть одну из самых зловещих картин войны — кровавые зверства гитлеровцев, перед которыми мрачнеют изуверства средневековой инквизиции.

Километрах в трех южнее Перемышля, в селе Пикулицы, наши части освободили так называемый лагерь-«лазарет» для тяжелораненых советских военнопленных. Он представлял собой типичный образец фабрики физического уничтожения наших людей. Я и теперь не могу без содрогания вспоминать эту жуткую картину. В бараках, обнесенных колючей проволокой, на голых деревянных двухъярусных нарах, в каком-то невероятном подобии одежды, а то и без нее, лежали тяжелораненые и больные — скелеты, обтянутые желтой кожей. В этом лагере, с издевательской добавкой «лазарет», в диких условиях содержалось более 1400 человек. Люди находились в крайней степени истощения, едва могли передвигаться. Немало было таких, которые от систематического голодания потеряли даже дар речи.

Ни о каких мало-мальски сносных санитарных условиях нельзя было и говорить. Содержавшихся в лагере в баню водили один раз в три месяца. Массовое распространение получили кишечно-желудочные заболевания и туберкулез. Огромной была смертность. Раненых и больных гитлеровцы беспощадно избивали, подвергали уничтожению и оскорблению даже за сбор травы в пищу.

Медицинский персонал лагеря состоял из советских военнопленных врачей, фельдшеров и санитаров, которые сами чудом исцелили свои раны и старались облегчить горькую участь тяжелобольных и раненых, заботливо врачевали их.

Мне довелось накоротке поговорить с одним из наших врачей, работавших в лагере. В плен он попал в сорок первом, получив тяжелое ранение. Сколько времени его «лечили», он не помнил. Это было время чуть ли не сплошного беспамятства и адских мук. И только живое участие товарищей помогло ему вырваться из цепких рук смерти. Как и другие, содержавшиеся в лагере, военврач был истощен и обессилен. Он с трудом выговаривал слова и никак не мог поверить, что наконец-то пришло спасительное освобождение.

Кровь закипала в жилах от всего увиденного и услышанного в этом лагере-«лазарете». Да и не только в нем. Мы, фронтовики, были очевидцами многих зверств и злодеяний фашистов на временно оккупированной ими территории. Они, изощренные в издевательстве над славянскими и другими народами, покрыли захваченные страны коричневой паутиной лагерей самого различного назначения: концентрационных и трудовых, пересыльных и еврейских, для военнопленных и штрафных… На Украине они создали 10 только крупных лагерей для военнопленных, порядки в которых, как и во всех других, обусловливались расовой концепцией фашизма о том, что славяне являются низшей расой и поэтому любые меры по отношению к ним оправданы. Военнопленные ставились в лагерях вне закона и вне международного права. Зверские издевательства над ними были продолжением преступной политики гитлеровцев, направленной на массовое уничтожение советских людей на захваченной ими территории.

В этом отношении типичным был террористический режим в лагере для советских военнопленных в городе Славута Хмельницкой области. Лагерь именовался гросслазаретом Славута. В нем постоянно находилось около 18 тысяч тяжело и легко раненных и больных. Немецкие «врачи» преднамеренно распространяли среди них инфекционные заболевания. От голода, расстрелов, болезней и непосильного труда только за два (1941–1943) года здесь погибло 200 тысяч советских военнопленных.

Массовое, нередко поголовное уничтожение советских военнопленных подтверждали сами главари фашистского рейха. Обер-палач Гиммлер цинично заявил, в частности, в своем выступлении в октябре 1943 года перед высшими чинами полиции и фашистской партии: «То, что военнопленные десятками и сотнями тысяч умирали от голода и истощения, сейчас вызывает сожаление, так как при этом терялась рабочая сила; однако, рассматривая это в масштабах поколений, в этом раскаиваться не стоит»[119].