Земля волшебника

– Поздравляю, – сказал Квентин. – А что, к слову, случилось с драконами? Когда я их видел в последний раз, они готовились сразиться с богами.

– Они одержали победу – в противном случае вы не выжили бы и не смогли сыграть свою роль в этом кризисе. Сражаться со старыми богами, даже в качестве отвлекающего фактора, очень рискованно. Они не столько контратакуют, сколько просто стирают вас из реальности, но несколько драконов все-таки уцелело. Они восстановят свою популяцию, если вспомнят, как это делается: уже несколько тысячелетий они живут как бесполые существа. Наш орден оказывает им помощь в этом проекте.

Ну что ж. Среди миллиардов книг должно найтись хоть одно драконское порно.

Из сводчатого чертога они перешли в лабиринт, где книги стояли по стенам и свисали корешками вниз с потолка, как летучие мыши. Время от времени они ужимались, чтобы дать место еще одной. Пенни этот тот еще кекс, но библиотека у него, надо сказать, будь здоров. Квентин явно недооценил это место.

Может, они и Филлори недооценивают? Оно сейчас так близко, всего в одном фонтане от Плам. После исключения из Брекбиллса она думала, что вся ее жизнь пошла под откос, и это вполне могло сбыться. Такое уже бывало, по словам Квентина. Но то же событие привело ее к Филлори, на самый его порог. Время пришло. Она хочет его увидеть.

Оливковый том с серебряными буквами на корешке болтался над ней, искушая, как спелый плод.

– Ай!

Пенни шлепнул ее по руке, и она так растерялась, что ничего не сказала в ответ – наоборот, устыдилась.

– Я уже ввел некоторые рацпредложения, которые одобрили наверху, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Не знаю, заметили ли вы… – Он показал на дверцы, в которые через неравные промежутки влетали и вылетали книги.

– Да, молодец, – сказал Элиот.

– Одна из лучших твоих задумок, – добавил Квентин. Плам не совсем понимала, друзья они с Пенни или враги.

– Это уже переняли другие библиотеки.

– И для кошек пригодится, – вставила Плам. – Если они, конечно, летучие.

– Животные, даже домашние, в бибилиотеку не допускаются, – не принял юмора Пенни.

– Слушай, нам правда надо идти, – сказал Элиот.

– А здесь у меня специальная комната для проблемных форматов.

Плам с невольным любопытством заглянула в открытую дверь. Здесь хранились фолианты очень высокие, но узкие, как линейки. Что это может быть? Каталоги змей, стрел, тех же линеек? Одну книгу держали в стеклянном террариуме – либрариуме? – потому что слова из нее лезли, как муравьи. Другая лежала на столе, чуть-чуть приоткрытая, рядом со сварочной маской – так ослепительно ярко светились ее страницы. Третью со всех сторон наглухо запечатали корешки.

– Прямо-таки удивляешься некоторым издателям. – Пенни покачал головой, и они пошли дальше.

Это напоминало экскурсию по шоколадной фабрике с Пенни в качестве Вилли Вонки. Младшие библиотекари в таких же, как у него, рясах, а многие и с золотыми руками, шмыгали мимо, почтительно кивая ему.

– Внизу, в катакомбах, у меня еще одна уникальная коллекция: задуманные, но так и не написанные романы.

– И мой тоже там? – просветлел Элиот. – Можно посмотреть? Это нечто особенное, уверяю тебя.

– Поищи, если хочешь. Я свой так и не нашел, там такая неразбериха. А вот еще одна наша достопримечательность.

Единственный стеллаж вдоль задней стены этой комнаты оказался практически безразмерным. Пенни нажал на одну из полок, и она стремительно поехала вбок, как конвейер, в то время как верхняя и нижняя остались на месте. Плам вспомнились механизированные вешалки в химчистке. Пенни нажал на что-то еще, и весь стеллаж, полка за полкой, помчался вверх.

– Что это? – спросила Плам.

– Книги для всех. Вернее, про всех.

– Как это?

– Сейчас найду наши. – Определив каким-то образом нужную полку, Пенни остановил стеллаж. – Это книги жизни – у каждого человека такая есть. Вот наши, все на одной полке.

– Шутишь, – недоверчиво сказал Квентин.

Но Пенни, как успела заметить Плам, никогда не шутил.

– Вовсе нет. Вот книга Плам. – Его палец уперся в сливовую[28], что логично, суперобложку. – А это моя. – Большого формата, но тонкая, в светлом кожаном переплете. На корешке простым шрифтом сансериф значится его имя.

– Но почему они стоят рядом? Не говори только, что мы поженимся.

– Не знаю, почему. И никто не знает.

– Твое второе имя действительно Шредер? – Элиота это, похоже, удивило больше всего.

– Ты хочешь сказать, что здесь имеются книги обо всех, кто когда-либо жил на свете.

– Только о тех, кто живет сейчас. Книга появляется, когда человек родится, и исчезает, когда он умирает. Этот стеллаж простирается на много миль во все стороны и, вероятно, выходит в какое-то отдельное субизмерение. Не знаю, куда деваются книги умерших, – может, продаются как уцененные.

Смотрите-ка, пошутил. И сам же хихикнул.

– А о чем они?

– О жизни, естественно. Вот двухтомник Элиота, а вот твоя. – Пенни положил руку на синий, пухлый как словарь томик с золотым именем Квентина на корешке. – Что? Не так соблазнительно, как ты думал? Я свою ни разу не открывал.