Земля волшебника

Джулия склонила одно колено – грандиозное зрелище, учитывая ее божественный рост.

– Вот большая редкость, смотри.

Воздушные искры тут же собрались вокруг них, осветив чахлый кустик, этакую елочку Чарли Брауна[29]. Растеньице, сохнувшее и буревшее на глазах, вдруг встрепенулось, подросло на целый дюйм и выбросило пару стручков.

Квентин узнал его по рисунку на нигделандской странице и на пергаменте заклинания. Он уже отчаялся найти его когда-либо, а теперь видел прямо перед собой. На глаза навернулись слезы; Квентин шмыгнул носом и вытер их. Смешно плакать из-за какого-то сорняка, но он как будто старого друга встретил. Палец осторожно притронулся к зазеленевшему листику.

– Это твое чувство, – сказала Джулия. – Ты испытал его в восемь лет, впервые открыв книгу о Филлори. В нем сочетаются благоговение, радость, надежда, тоска. Мечты, исполненные такой невинности и такой силы, не часто посещают людей. Для тебя все началось именно с той минуты. Много лет спустя ты сам попал в Филлори, где все оказалось намного сложнее, чем ты ожидал. Филлори, о котором ты мечтал в детстве, было лучше и чище реального – но, если оставить детские мечты в стороне, ты получил бесценный подарок.

Квентин кивнул – слова пока не хотели выговариваться. Он ощутил безмерную любовь к ребенку, которым когда-то был – наивному, еще не испорченному тем, что пришло после. Квентин совсем его позабыл и теперь с болью думал о разочарованиях и чудесах, уготованных этому человечку. Пришлось позабыть – иначе он не выжил бы и не стал одним из тертых, закаленных, потасканных существ, которых принято называть взрослыми. Жаль, что он не может как-то приободрить того мальчика. Сказать, что все будет хорошо, хотя и не совсем так, как он, маленький Квентин, надеется. Что это трудно объяснить, но когда-нибудь он поймет сам.

– Кто-то сейчас чувствует то же самое, – сказал Квентин. – Поэтому оно и зазеленело опять.

– Кто-то и где-то. Да.

Но тут растеньице снова скукожилось и засохло совсем. Джулия бережно сорвала один из стручков и отдала его Квентину.

– Вот, возьми.

Стручок, бурый, с гремящими внутри семенами, ничем не отличался от многих других стручков, но на странице был нарисован именно он. Надо будет найти способ показать его Хэмишу. Квентин положил стручок в карман. Растение не возражало, зная, что когда-нибудь, рано или поздно, оживет снова.

– Спасибо тебе, Джулия. – Квентин в последний раз оглядел сад, где уже наступила ночь. – Думаю, мы можем вернуться.

Элис ждала их на том же месте, но уже не одна. Присоединившиеся к ней Элиот, Дженет, Поппи и Джош оживленно обсуждали планы восстановления Белого Шпиля. Пенни остался на своем посту в Нигделандии, но Плам, стоя чуть в сторонке, жадно смотрела по сторонам и пыталась осмыслить увиденное. Перехватив взгляд Квентина, она улыбнулась, но сейчас ее, пожалуй, лучше было оставить наедине с Филлори.

Он помнил, как сам, увидев его впервые, чуть не выплакал глаза перед часовым деревом. Плам вряд ли станет лить слезы, но какое-то время ей нужно дать.

– Только без вращения, больше ни о чем не прошу, – говорила Дженет. – Достало уже. Не знаю, как гномы вообще сумели это внедрить.

– Не спорю, – сказал Элиот. – Мы обсудим это с ними, когда вернутся. Если они вернутся.

– А как насчет цвета? – вмешался Джош. – Белый мне никогда особо не нравился. Каждую птичкину кляксу за милю видать. Взять Черный Шпиль: это, конечно, обитель зла и тэ дэ, но круто же смотрится! Все лучше, чем белый.

– Тогда и название придется менять, – заметила Поппи.

– Ну и что. Чем плох, скажем, Лиловый Шпиль. Привет, Квентин!

– Привет, ребята. Продолжайте, не хочу вам мешать.

Он был рад снова видеть их в Филлори, но теперь между ним и ими пролегла тонкая, почти незаметная черта. Даже между ним и Элиотом. Они с этим ни за что не смирятся и будут все отрицать, но правда в том, что он уже не член клуба. На Филлори, как спиралевидные лабиринты, навсегда останутся отпечатки его божественных пальцев – но он свое место знает, и оно, похоже, не здесь. Он надеялся, что однажды вернется сюда, но короли и королевы теперь они, а у него роль другая. Может быть, они с Элис создадут собственный клуб.

– Жаль, что Джеймс так и не добрался сюда, – сказал он, вступив в ее с Джулией разговор. – Ему бы понравилось. Где-то он сейчас?

– У него хедж-фонд в Хобокене. Погибнет в семьдесят семь лет, катаясь на лыжах в Вейле, штат Колорадо.

– Вон оно что.

– Значит, даты нашей смерти ты тоже знаешь? – спросила Элис.

– Одну смерть легче предсказать, чем другую. С Джеймсом все проще некуда, но ваших кончин я не вижу – до них слишком много извивов и поворотов.

Над новым миром впервые всходило солнце, и Квентин чувствовал, что пора уходить. Он никогда не думал, что покинет Филлори по собственной воле, но с нарастающей ясностью понимал, что оно пока что не для него. Он должен идти дальше своим путем.

– Слушай, Джулия, пока не забыл: Плам и я пересеклись с твоей старой подругой. Асмодеей зовут.

Джулии, возможно, тяжело будет это услышать, но сказать все же надо.

– Асмо. Да, мы дружили с ней в Мюре.