Земля-воздух

И тут его рука сжала мое колено под столом. Напомнив моему телу, что оно сходит с ума по нему, его прикосновениям, и его веянию бескомпромиссной эротики. Я подавилась повторно, стремясь сдержать горячий вал безумства, распадающегося во мне на сотни тысяч режущих острыми гранями валунов. Незаметно, но жестко впилась ногтями в его пальцы. Выдержал несколько секунд, не изменяя ровного тона, ритма беседы с главой швейцарского семейства даже в том момент, когда я почувствовала влагу под своими пальцами. Распорола кожу его руки ногтями. До крови.

Теплые капли его крови окропили кожу моей ноги. Не убрал руки. Безотчетно усмехнувшись, усилила нажим ногтями, чуя животный вызов в стиснутых на моем колени пальцах.

— Мне неприятно, кис, — он повернул ко мне голову ласково улыбаясь и пользуясь тем, что швейцарцы не секут по-русски. — Я же тебя, суку, заставлю зализать.

— Я тебе пальцы откушу. — Нежно улыбаясь ему в ответ, негромко мурлыкнула я. — А если загребущую лапу не уберешь, уебу тебе прямо при них.

Давясь смехом, руку убрал. Я, несколько дрожащими руками оттерла его кровь на своих пальцах о темную салфетку, лежащую на бедрах. Чуть отпустило. Пока не поняла что кожу внутренней стороны бедра стягивая его засыхающая кровь. Я при этом чувстве, почему-то сбилась, не в силах вернуться мыслями к своему рассказу о рейсах. Сандра недоуменно смотрела на внезапно прервавшуюся меня, думающую о крови Коваля на своем бедре. И чувствующую иррациональный жар в венах. Ужас какой. Я с трудом взяла в себя руки и продолжила с ней разговаривать.

Вечер завершился явно на позитивной для Паши ноте. Прощаясь с четой, он тщательно следил за тем, чтобы его пострадавшая рука не попала в их поле зрения. С Сандрой я рассталась практически с сожалением, уж очень она мне пришлась по вкусу, а ее деловые сыночки, важно подавшие мне руку, особенно.

Стоянка, где был припаркован ожидающий нас Мазератти, располагалась позади ресторанчика в хорошем таком отдалении. Я знала, что Паша не удержится. И он оправдал мои ожидания, когда я, идущая чуть впереди него, ступила с деревянного настила причала на темный асфальт тротуара идущего вдоль широкого шоссе, и направилась было в сторону парковки.

Дернул к резному столбу с вывеской ресторана у входа на пирс, прижал к нему спиной и жестко, со злостью впился в мои губы, одновременно коленом раздвинув мои ноги. Вывернулась, хотела наградить пощечиной, перехватил руку, и вторую тоже, завел за столб и болезненно прикусил за губу.

— Были бы на родине, отымел бы прямо на месте. Но с местными полицаями договориться крайне тяжело. Только это тебя и спасает сейчас.

— Пошел на х…

Договорить не дал. Снова впился в губы болезненным и сумасводящим поцелуем, вызывающим во мне протест, раздражение и придурочное желание. Нас оборвала пожилая чета, отвесив замечание о неподобающем поведении.

Он шел к парковке чуть впереди меня, а я пялилась на его ягодицы. Вот вроде бесит меня, злит, но задница у него какая… А целуется как… И вообще, он козел еще тот. Я запоздало вспомнила, ради чего собственно, тащилась с ним в ресторан. Задала закономерный вопрос. Он, хохотнув, сказал, что ему похер, какое блюдо я закажу из этого ресторана на перелет, и ему просто нужен был повод вытянуть меня на импровизированное свидание. Которое ему, видите ли, не понравилось. Я расхохоталась, усаживаясь в салон Мазератти, отчего-то даже не в силах толком на него разозлиться. Паша сидел рядом с непроницаемым лицом, оттирая влажными салфетками кровь из расцарапанной мной руки.

— Сука, полоснула так полоснула. Киса, если шрамы останутся, я тебя удушу к хуям просто. — Как-то совсем по звериному вздернул он верхнюю губу, оглядывая полукруглые ободки от моих ногтей и велел водителю арендованной тачки прогуляться пару минут.

Я, сообразив, что мрачное выражение его лица, с которым он отдал приказ мгновенно подчинившемуся водителю, не сулит мне ничего хорошего, истерично дернула ручку двери, но меня уже сдернули с места и подмяли под себя.

Сжал так, что не пошевелиться. Я, чувствуя, как в ответ на щедро разбавивший кровь адреналин, инстинкты в защитной реакции пробуждают ненависть, прищурено смотрела в злые зеленые глаза.

Неправильно, априори неправильно чувствовала как быстро через возводимые защитные баррикады злости прорывается ощущение иррационального желания, будоражившего кровь.

Желание и ненависть.

Но на этот раз он, обуянный жаждой мести, отчетливо сверкающей в изумрудах глаз, вовсе не собирался танцевать на тонкой грани моих таких радикально разных чувств к нему.

Мои руки, зажатые одной его лапой, от силы давления его пальцев начали неметь, а его вторая рука, прижимавшая мою шею к дорогой коже сидения, чуть усилила нажим, затрудняя горячее дыхание.

— Горячая сука… — саркастично улыбнулся он. — Я ж сейчас тебе трахну…