Земля-воздух

Мне впервые стало больно от того, что возбуждение тяжело клубящееся внизу живота нарастало и не находило выхода. Я даже не знала, что подобное бывает. А он нет, не планировал избавляться от брюк и переходить непосредственно к тому, зачем я сюда явилась. Яго язык скользил по моей ключице, руки с силой сжимали грудь, а горячее участившее дыхание пускало мурашки. И он видел, он прекрасно видел, что мне до боли его хотелось. Блядская улыбка при кратком взгляде на мое лицо это подтвердило.

Негодующе толкнула его на постель. Лег не сразу, но лег. Пальцы сжали мои бедра, подсказывая сделать имитирующее первое движение по его паху, пока сквозь столько ненужной чертовой ткани, которая из-за меня была мокрой. Я прикусила губу, заглушая стон от просто бешенного, взревевшего в крови требования немедленно, прямо сейчас ощутить его в себе.

Понял, прекратил издеваться, отчасти и из-за того, что у самого сдавала выдержка. Это было особенно заметно по подрагивающим пальцам, надрывающим фольгу презерватива, пока я, изнывая рядом пила его жадные, требовательные, и распаляющие поцелуи. Пара потраченных мгновений на идиотскую одежду, отшвырнутую им куда то в сторону, и он полулег на кровати, опираясь лопатками о спинку кровати обитой белой кожей.

Меня хорошо так потряхивало, когда я, притянутая им к себе на бедра медленно и не без его помощи, наконец, получала то, зачем сюда явилась.

— Подожди. — Он сдержал меня от первого движения, пробежавшись пальцами от моих ног вверх, к груди, сжав ее пальцами и сорвав с моих губ стон свидетельствующей о полном разгроме моих устоев и смятения от силы, яркости и просто неопределенности чувств. — Сейчас.

Начала, как будто впервые, неуверенно, теряться в нем в его глазах, в его руках. Голова порывалась откинуться назад, а веки прикрыться. Но он удерживал. Удерживал остервенелым желанием как ни странно не угасшим после того, как я наконец была на нем, а только нарастающим, от каждого движения от каждого моего судорожного быстрого вздоха.

В моей голове царила анархия которой упивалось жадное животное внутри, стонающее от его тела, от его рук и от его взгляда. И заставляющее меня делать то же самое. Мышцы ног забивались. Но усталость и тяжесть я не чувствовала, все это было отодвинуто на край сознания стремительно несущимся ко мне эхо грядущего горячего наслаждения. И он это видел. Попытался скинуть меня с себя, чтобы перехватить инициативу. С глухим рыком уперлась ладонями в его плечи прижимая их к спинке кровати и вызывая у него тихий смех.

Вены жгло, и ноги уже болели, а тяжесть собственного измотанного тела безжалостно гасила почти докатившую до распаленного сознания первую волну, когда я поняла, что все — катастрофа, я больше не могу. Не могу, блядь, и все.

Он резко и безапелляционно скинул меня на постель и тут же навалился сверху. Заткнул кривящиеся было от возмущения губы жестким поцелуем, сразу послав к черту все мои грядущие попытки сопротивляться. Потому что так ощущения оказались ярче. В груди все вспыхивало и дрожало, я безотчетно обвила ногами его торс, максимально прижимаясь к его паху и откидывая голову, что-то бессвязно шепча и чувствуя что вот…

Ударившая волна одновременно стерла и мир вокруг и меня в нем. Расщепила, отняла волю и мысли оставив только сладкое ощущение падения, наслаждения такой силы, что оно становилось невыносимым, неописуемым, непередаваемым. Несравнимым.

Я осознала себя не сразу. Сжавшуюся, лежа на боку и чувствующую слабые подрагивания мышц, все еще окутанных немеющими поцелуями удовольствия. Собственное тело, как чужое, тяжелое, неконтролируемое. С пересохших губ срывалось неровное и неравномерное дыхание, сердце иступлено билось в груди, а веки, налившиеся свинцовой тяжестью, никак не могли подняться. Дикость какая. И сопротивляться этому не хотелось.

Легкое, почти невесомое прикосновение его пальцев к моему плечу. Пустивших мурашки по коже.

— Ты?.. — мой голос сиплый, слабый, неузнаваемый.

— Одновременно. — Глухо и так же слабо в ответ, но с тенью удовлетворения и наслаждения.

— Врешь? — прохладная волна возмущения попыталась смыть слабеющее, но все еще парализующее чувство умиротворения.

— Сам удивлен.

Почему-то стало смешно. Губы растянулись в улыбке, но вместо смеха вышел какой-то сорванный вдох, и это все на что меня хватило.

— Воды? — негромко спросил он.

Я не в силах ответить, едва заметно кивнула. Его горячие губы коснулись моего плеча, зубы чуть прихватили кожу. Я судорожно дернулась, и услышала его довольное фырканье. Кровать едва слышно скрипнула, свидетельствуя, что он поднялся, но не дождалась момента, когда он вернется, отчего-то весьма быстро провалившись в темные с редкими изумрудными всполохами воды сна.

В главе использован текс песни MANĪAC — Фрау. Все права у исполнителя, ни на что не претендую.

Глава 3

Ответственно заявляю, что Коваль мудила.