Земля вращается со скрипом (сборник)

При чем тут я? - обиделся Волос. - Это ты сказал.

А вот невероятная чудо-ослышка.

Идет генеральная репетиция. Мы стоим за кулисами. Гре­мит музыка.

Карманцева громко, стараясь перекричать динамики, спрашивает Седого:

- Женя, когда наша сцена?!

Казалось бы, безобидная фраза. Но Женино лицо расплю­щивается от удивления. Он, совершенно обалдевший, пере­спрашивает:

- Хочу ли я тебя?

Все дело в том, что он к ней безнадежно неравнодушен. За действительное принималось желаемое, хотя услышанное далеко от сказанного.

Глава двадцать четвертая

Карманчик

Карманчик, у меня для тебя хорошая новость.

-Какая?

В следующем году в моде будет плоская грудь.

Правда?

Нет, вру. Просто хотелось видеть тебя радостной.

Какая прелесть, - она просто светится от счастья.

Рада тебя видеть!

Я не обманываюсь. Карманчик смеется над всеми шутка­ми. Кто бы как бы не шутил. Она - минимум - хотя бы улыб­нется.

Главная особенность Карманчика - она хочет быть со все­ми в хороших отношениях.

Всем она рада. Всех она любит. Всех готова понять. Хотя подобная всеядность иногда настораживает...

И Карманчика все любят. Души в ней не чают. Хотя и тут, наверное, стоит задуматься. Как так? Если человек нравится всем, значит, либо его нет, либо его очень много: для каждо­го есть своя маска.

Некоторые неуравновешенные девушки из нашего кол­лектива по-хорошему (как они говорят) завидуют Карманчи­ку. Вот уж, дескать, кому повезло. Богатая мама купила до­ченьке театр. С режиссером, с актерами, со всеми потроха­ми... Сама молоденькая, чистая, симпатичная, живет на всем готовом. Словом, счастливая.

Все это так. На первый поверхностный взгляд. Но если присмотреться - «все не так уж радужно вблизи». Берусь до­казать.

Во-первых, она понимает, чем больше она принимает от мамы, тем больше она зависима. Именно поэтому она у мате­ри денег не берет и старается зарабатывать сама. Соглаша­ется на любые подработки, корпоративы и съемки, хватает­ся за всевозможные халтуры, лишь бы деньги платили. Пи­тается в кафе «домашней кухни» и Макдональдсе. Копит на отдельную квартиру.

Ослабевает ли эта зависимость? Нисколько. Дело не только в деньгах. Елизавета Юрьевна - сильный волевой человек, и в семье всегда последнее слово за ней. Контроль за девочками - у нее три дочери - не буквальный, но полный и круглосуточный.

На любой свой поступок Карманчик глядит глазами матери и при малейшем сомнении правильности своего шага ищет ему оправдание.

Короче, Карманчик пошла в отца - неуверенная лич­ность.

Если бы она вдруг не любила мать (предположим), то была бы вынуждена либо делать вид, что любит, либо уйти, как это сделал в конце концов ее отец. Во-вторых, она решила стать актрисой. Хотя могла же выбрать более приличную профес­сию. С такой мамой перед ней были открыты любые двери. Могла даже начать собственное дело. Так нет! Заалкала деви­чья душа лицедейства! Романтика театральных подмостков, свет рампы, запах кулис и прочая ерунда поманили ее.

Представляю, как ей сложно. Ей хочется быть для всех хо­рошей (она старается), чтобы доказать (кому?), что с ней дру­жат не из-за статуса и мамочки. Ей необходимо играть хорошо, безукоризненно (она очень старается), дабы оправдать тот факт, что многие главные женские «партии в опере» отданы ей.

Мать настояла, чтобы она доучилась в опостылевшем нархозе. Пять лет потеряла актриса. Для кино и театра внешность женщины играет немаловажную роль. Теперь она учится в театральном, но! На факультете телережиссуры! По совету Дуче. Старик понимал, что на актерский ей будет сложно попасть из-за огромной конкуренции, и убедил, что телережиссура - ничем не хуже. Я, мол, сам его закончил - и ничего, все равно занимаюсь театром.

Сейчас ей двадцать шесть. Благодаря длинному языку Дуче в театре все оповещены о том, что Карманчик - девст­венница. В двадцать шесть...

Она идеалистка и бережет себя для человека, которого полюбит по-настоящему и который полюбит ее. Это настоль­ко мило, что я над этим даже смеяться не стану.

Невероятно, за четыре года театр с царившим в нем ци­низмом не изменил Карманчика.

Когда Дуче в который раз красиво и пафосно говорит о том, что его главнейшая задача в жизни - сделать с помощью театра мир лучше и чище, она восторженным взором глядит на него и благоговейно внимает каждому слову.

Дуче для нее святой. Она верит ему безоговорочно как Бо­гу. Она готова молиться на него.

И если ее отношение к нему искреннее, то возникает во­прос: не дура ли она? Нет, не дура. Так в чем же дело, отчего она не замечает того, что видят другие?

Два дня я бился над этой загадкой природы, наблюдая за ней.

И вдруг меня словно молнией в копчик ударило! Матерь Божья! Элементарно, Ватсон. Ну конечно...

Мне захотелось тут же, не откладывая в долгий ящик, проверить свое безумное предположение.

Звонить по телефону в таких случаях пустая трата време­ни и денег.