Земля за океаном

Первую реформу Вульф задумал и осуществил совместно со своим добрым приятелем Кириллом Тимофеевичем Хлебниковым, в те годы правителем Ново-Архангельской конторы. На первый взгляд она лишь упрочала монополию, ведь согласно проекту Компания должна была взять на себя посредническую роль и покупать у индейцев различные деликатесы по твердым и низким ценам, а затем уже снабжать им служащих РАК. Обосновывалась необходимость такого шага стремлением избавить обывателей от излишних трат. "Для компании, иногда по недостаткам, выменивают от диких палтусов и иной рыбы; яйца чаечьи, … гусей, тетерок, коренья, травы, ягоды…; и из своих изделий шляпы, ковры… и другие мелочи, за кои и получают от промышленных… все те товары и вещи, кои расходуются от магазина … Сие облегчало бы продовольствие … если бы наблюдали одинаковое правило платить умеренно; но они часто платят без всякого расчета. …Часто случалось, что промышленный отдает за тарелку ягод платок стоящий 2 рубля… Дикие променивают также покупаемый ими у бостонских корабельщиков ром, с чего многие спиваются… Нельзя исчислить вреда, который производится от подобных оборотов."

При этом, явно под влиянием Вульфа, Хлебников упоминал что "поелику держать при каждом отделе специяльного приказчика коштовато… приспособить к сему жидов, не способных по здоровью или иным причинам исполнять китобойную службу". *(4)

В январе 1831г. Ф.П. Врангель, незадолго до этого вступивший в должность Главного правителя, постановил, что отныне свободная торговля жителей крепостей и поселений с индейцами запрещалась, а в каждом поселении и крепости всем должен был ведать особый приказчик (без жалования). Им вменялось ежедневно выменивать продукты в лавке на специально огороженном рынке. Сдавать всё чиновникам и служащим Компании должно было по таксе.

Это указание и стало первым случаем официального разрешения российским подданным в Русской Америке заниматься коммерцией вне Компании. Ведь "провизийные приказчики" должны были сами заботиться о своём пропитании. Лидером в этом бизнесе стал Гершона Мошке. Бывший мелочный торговец из Гомеля, в первом же сезоне отрубивший себе при разделке туши кита фланшерной лопатой ступню правой ноги. Он первым перестали дожидаться, когда индейцы принесут в лавку продукты, и, не смотря на увечье, сам стал разъезжать по деревням и стойбищам, где, как ранее в Белорусии стал давать компанейские товары в кредит под договор о поставках ягод, зелени, дичи. Весной того же 1831г. Мошке, "отдолжив" у приказчика Азарова 4 каюрки, отправил их на ловлю трески и халибута. А в апреле следующего года снарядил артель из 11 человек на сельдяной лов в Ситхинский залив, откуда они привезли ему более 100 тыс. рыб.*(5) Мошке так же первым предложил приобретать у индейцев глину для строительных нужд и дрова для отопления. В 1835г. с разрешения барона Гершон даже приобрёл небольшой бот, "ибо по своему увечию не способен быстро ходить по надобностям службы, чем приносится компании немалый убыток". На самом деле бот, с претензией названый им "Моше хагадоль" (Моисей великий), нужен был Мошке для расширения бизнеса. По некоторым данным оба Моисея добирались до залива Кьюкиот, где скупали цукли.

"Провизийные приказчики" приносили Компании дополнительные доходы, но от введения монополии пострадали простые служащие, поскольку свежие и дефицитные продукты стали попадать, в основном, на стол администрации, колониальной и крепостной, а работникам приходилось довольствоваться в основном соленой рыбой и солониной.*(6) И если второе не слишком беспокоило Фердинанда Петровича, то второе - напротив, очень интересовало. Потому Вульфу было предложено продолжить столь удачный эксперимент.

В 1830г. первые 8 компанейских китобойцев вышло в океан. На следующий год их количество увеличилось до 22, но одновременно с ними на алеутское стадо накинулось более 30 конкурентов, бостонцев и британцев. Там, где в тяжёлых условиях северных морей ходит такое количество судов, неизбежен частый ремонт, а огромная добыча требовала соответствующего количества бочек. Всё это вызвало ажиотажный спрос на пиленый лес и бочечную клёпку.

Вульф предложил нескольким евреям, которые в России арендовали пильные мельницы, вернуться к старому ремеслу. Он не останавливался даже перед тем, что бы снять нужного специалиста с компанейского китобойца, как, на пример, зимой 1832г. Янкел Горовец со "Св. Ионы" капитана Хансена. Именно Горовец поставил на Москве у Белых порогов первую лесопилку. К 1835г. их было уже 11, а Горовец настолько расширил производство, что поставил на своей лесопилке паровую машину.*(7)

Вообще-то и машины, и сами лесопилки, и даже китайские работники принадлежали Компании, но договор составлялся таким образом, что арендатор (который числился приказчиком без жалования) мог оставаться на своём посту до тех пор, пока приносил прибыль не менее 20% от вложения. И, не смотря на то, что стоимость оборудования была завышена почти вдвое, а всю продукцию Компания брала себе по фиксированным ценам, арендаторы преуспевали.