Земля зеленая

Ноги сами свернули с Ритерской дороги к Вайнелям. Внизу туман много гуще, жилого дома еще не видно, по наверху, против лунного сияния, вырисовывались верхушки лип — словно посеребренные. Он зашагал медленно, совсем медленно. Но идти ведь нужно, и Андр шел так же неохотно, как раньше подходил к бривиньским мочилам, затянутым топким слоем льда.

Дверь в клеть открыта — какой-то нечистый здесь шлялся вечером. Ни лампочки, ни свечи у Андра не было, по он и в темноте знал каждую пядь, каждую вещь, да и в полуоткрытую дверь вливался бледноватый отсвет. Все же забыл, что лубяное сито оставил сегодня у кровати. Зло отпихнул его подальше, но гнева внутри не чувствовал, казалось, гнев таился в самой ноге. Закрывая дверь, заметил, что в кухонном окне жилого дома света нет, должно быть, очень поздно, у самого же о времени не было ясного представления. Только лежа в постели, осмыслил, что у него вообще сейчас нет ясности сознания, — чуть не забыл взять пальто, которым в холодные осенние ночи накрывался поверх одеяла.

Его окутала белая мгла с Вайнельского болота, мягкая, как шерсть, как пух белой курицы, как сугроб из пушинок одуванчика. Вспомнил, что о Карле Зарене еще не все додумано, а так оставить нельзя, — как будто кто-то возложил на него обязанность додумать до конца. Опять проплыла Рига, такая, какую видел из корзины для бутылок. От фабричных труб поднимался дым, на углу улицы стояла дама в белой шляпе, похожая на Таню Селезневу или, возможно, на бривиньскую Лауру. На проходивших мужчинах — костюмы из фабричной материи и мягкие шляпы, прохожие говорили изысканно, как Альфред Ритер. Потом видения и звуки перепутались, осталось только ощущение холода и тягостной бессонницы, но заснуть было необходимо. Может быть, не холод разбудил его, а нагнувшийся над корзиной рижский жулик, о которых предостерегали столько раз; он ощупывал ноги Андра, должно быть, собираясь стянуть новые, сшитые к свадьбе сапоги.

Возбуждение, испуг и гнев спугнули полузабытье. Сонный бред рассеялся не сразу, но Андр уже знал, что он не в корзине для бутылок и не рижский жулик ощупывает его ноги. В дверную щель ворвался острый, щемящий холод. У кровати кто-то сопел и чмокал — так знакомо и так бесконечно отвратительно, — голые пятки тихо шаркали по глиняному полу, а вялые руки ощупывали колени Андра, отыскивая, где бы подлезть под одеяло. Мгновенно нога отдернулась, сбросив одеяло, согнулась, как натянутая пружина, и злобно толкнула. Попала во что-то мягкое; что-то глухо ударилось об пол, будто с воза на дорогу свалился мешок с овсом. Андр закутался в одеяло, повернулся к стене и натянул на голову пальто.

Было уже утро, когда Андр, так и не заснув, собрался с духом и сбросил с головы пальто. Клеть пустая, на дворе никого не видно. Иоргис Вевер, покашливая, гремел цепью колодезного журавля. На дворе моросило, было тихо, тепло и пасмурно. Андр запряг коней в парный немецкий плуг и поехал пахать начатое поле. Это было единственное сельскохозяйственное орудие, которое он приобрел в Вайнелях — назло господину Бривиню, Леяссмелтену и всем этим землевладельцам. Плуг резал глубоко, отвал ложился блестяще-черный и жирный, как салом смазанный. Приятно было представлять, какой чудесный овес здесь будет колыхаться летом. Но у Андра не было никакой радости, он шел за плугом хмурый и равнодушный, как этот сырой осенний день.

Обедали они теперь в кухне, чтобы у Иоргиса было меньше возни с уборкой посуды. Альма не пришла к столу, но это не впервые, почти каждую неделю она день или два хворала, к этому привыкли и ни о чем ее не расспрашивали. Иоргис был такой же, как всегда. Они немного поговорили о том, как с Андром обошлись в имении. Надбавка к арендной плате Иоргиса Вевера не удивила, он этого ожидал. Ополаскивая в теплой воде миски, он сказал грустно:

— Такова судьба арендаторов. Ни парный немчуга, ни другие машины нам не помогут. Лишь только землю хорошо обработаешь и начнешь думать о чем-нибудь лучшем, как он сразу придавит лапой. Сколько платил мой отец, и сколько платим мы? Ни один закон не начертал границ хищничеству барона. Мы здесь пашем и сеем, а он снимает урожай. Мой отец пахал старой сохой, я собирался в этом году купить одноконного немчугу, как у Бривиня, ты захотел еще большего. Ну, хорошо. Но разве от этого ты станешь умнее и богаче, чем был мой отец? Я читал, когда-то была такая бочка, которую наливали, наливали и не могли наполнить. И когда осмотрели, оказалось — нет дна. Вот и наливай! Аренда — такая же бочка…

И чего он лезет со своими книжными сказками!.. Андр пошел работать еще более хмурый, чем с утра. Куры Лекшей свободно шлялись по конопляному полю, выклевывали те редкие семена, которые воробьи не могли достать, зная, что теперь их никто не прогонит. За забором опять кто-то подглядывал, Андру хотелось схватить ком земли и запустить…