Земля зеленая

Вскоре в Бривини приехала старая хозяйка Леяссмелтенов. Это было исключительное событие. Уже двенадцать лет мать Иоргиса никуда не выезжала. Через педелю призвали самого Иоргиса. Никакого толку из этого не вышло, он ничего не мог объяснить. Посидел, грустно улыбаясь, послушал и уехал. Даже жеребец, казалось, потерял прежнюю повадку — не выгибал колесом шеи и без понукания не бежал рысью.

Лизбете не выдержала, сама поехала в Леяссмелтены, по также безрезультатно. Лаура, в белой кофточке и маленьком передничке, встретила ее спокойная и такая же неразговорчивая, как всегда. Спросить обо всем прямо Бривиниете не осмелилась, — дочь была такая сдержанная и гордая, так просто и открыто смотрела в глаза, что язык не повернулся для наставлений и советов.

В Леяссмелтенах хозяйка Бривиней поняла, что все время жила в страшном заблуждении. Если Екаб вышел не таким, как надо, то тут были свои причины: с малолетства слишком избаловали, потом отправили в город, где он совсем оторвался от дома и ушел из-под влияния семьи. А ведь Лаура всю жизнь провела с ними, почему же она не унаследовала порядочности Ванагов, сознание чести землевладельцев и высоко ценимую добродетель? Ответить на это было нелегко, Лизбете чувствовала себя неловко и, ничего не выяснив, собралась домой. Возвращаясь, сделала большой круг: ехала мимо Личей через станцию, где по дороге не было ни одной усадьбы, — пусть в Ритерах и Заренах думают, что она была в Клидзине. Вот до чего дошло, что хитрить приходится. Укутавшись в шаль и согнувшись, сидела хозяйка Бривиней в повозке, словно жена испольщика или батрака.

У самого Бривиня не было времени задумываться над этими семейными неурядицами. Осенью служебных дел столько, что три-четыре раза в неделю приходилось ездить в волостное правление. Проездом он частенько останавливался у Рауды, где в немецкой комнате не мешали людские разговоры и не надо было смотреть на прикрытое платком лицо Лизбете. А при виде усадьбы Рийниеков его всегда словно обжигало, и потом до самых Бривиней он не мог успокоиться. Над старым жилым домом Рийниек поставил новую крышу и починил клеть. Лавка и дом для садовника почти готовы, и на будущий год он, наверное, все закончит. На дворе Бривиней проклятые камни уже за одно лето заросли крапивой, бревна, свезенные прошлой зимой, распилены, и доски, сложенные около усадебной дороги, уже почернели от осенних дождей. Ванаг часто обходил их, задумчиво поглаживая бороду и оглядываясь на свои строения.

Клеть Осиса стояла пустая, но была укреплена новыми подпорками и будто ожидала, что еще пригодится. Чердак до того набит клевером, что батракам для ночлега не оставалось места. В этом году засеяли шесть пурвиет по ржи, — куда девать клевер, если удастся такой же хороший, как прежде? Над хлевом пусто, — не крыша, а решето. Сено сложили в стога, во двор уже не свозили. Силис и Мада не успевали. Это уже не Бривини, и вообще не порядочный дом, а просто срам. Бревна нужны, лес и деньги, страшно много денег…

Он едва успел перехватить и задержать тяжелый вздох — даже наедине с собой нельзя допускать такого малодушия. Зиверс вырубил Кундраву, агенты лесоторговцев уже нанимали возчиков, по первому снегу вся волость начнет возить. Ванаг подписал с агентами договор на вывоз двухсот пятидесяти бревен, четырем лошадям хватит дела на два месяца. Браман с Микелева дня ушел, дурачок Микель — не возчик, но надо надеяться, что Екаб как следует возьмется за работу, достаточно осенью поохотился на зайцев. Продержалась бы только зима подольше, к весне вывезем и свои бревна.

На гумне стучала веялка, пропускали овес, вымолоченный прошлой ночью. Дурачок Микель, запыленный, как черт, вертел ручку. Старший батрак засыпал и отгребал зерно, — слишком поздно заметил хозяина и, как оглашенный, кинулся убирать мякину, хотя ворох был еще маленький. Вот уж привычка настоящего лентяя! Мартынь Упит, завидев хозяина, напоказ не суетился, он любил похвастаться уже сделанной работой. Да, это был старший батрак! Бривинь кинул мрачный взгляд на Силиса и, не сказав ни слова, повернулся и ушел. Ячменя под навесом еще на три или четыре просушки — и скирдочка овса Осиса, В этом году рига будет дымить чуть ли не до рождества. А потом — чистка льна. Части несобранной новой льномяльной машины лежат тут же, под навесом, — придется нанимать чужих людей, платить деньги: свои батраки собрать не сумеют. Не спорилась работа без Мартыня Упита!.. Две новых телеги на железном ходу, бороны с железными зубьями — разве можно оставлять все это под навесом, когда тут же, за Спилвой, в домике Лауски, живет вор Юла Бите? Сарай давно уже необходим, сарай рядом с новым хлевом…

В это утро Бривинь поднялся еще до рассвета. Часто выходил и входил, Лизбете высунула из-под одеяла голову.

— Что тебе сегодня покоя нет? — с досадой спросила она. — Вчера я с батрачками допоздна засиделась, спать охота, а он не дает.

Ванаг улыбнулся и зажег лампу. Это была новая десятилинейная лампа, на цинковой подставке и с белым абажуром, сквозь который разливался мягкий молочный свет.