Земля зеленая

У Андрея самого земля горела под ногами, он подозвал Андра, который успел помочь Пичуку нарубить мокрицы. Теперь хотел подвести его и Янку к гостям — пусть попрощаются. Но из этого ничего не вышло — Янка снова спрятался за хворост. Пичук пытался выманить его. Маленький зверек — что из него выйдет? Андрей торопливо подал матери руку и поспешил к телеге.

Осиене и не думала ни задерживать, ни спрашивать о чем-нибудь. Глаза ее непрестанно тянулись к окну, за которым мелькала желтая сатиновая блузка. Так и сидела на своем месте, словно погрузившийся в трясину полусгнивший пень…

Ритерский луг за яблоневым садом — единственное, чем можно было полюбоваться в этом неказистом углу, — раскинулся, как шаль, сотканная из зеленого пушистого паруса. Щавель уже начинал цвести, над зеленью протянулись красноватые полоски. Высокие, сочные желтоглавы росли кучками, унизанные шариками еще не раскрывшихся бутонов. Даже в самых низких местах здесь не было ни журавлиной травы, ни водяного трилистника, а только пригодная для корма осока. Вокруг жердей прошлогодних остожин курчавился тмин. Овальные кусты молодого ивняка рассыпались по всему лугу. Еще два-три года — и они так разрастутся, что с косой уже трудно будет пройти.

Андрей Осис не мог равнодушно проехать мимо этого запущенного, но прекрасного луга. «Эх, дали кустарнику волю там, где можно золото собирать!..» Вдруг у границы Калназаренов что-то мелькнуло в кустах, высунулась светлая борода… Негодяй! Этот проходимец распоряжается в усадьбе, где люди могли бы так хорошо жить!

Последний раз Андрей оглянулся на Ритеры.

Как старая цыганка, повязавшая вокруг головы дырявый платок и беспомощно раскинувшая руки, маячила на холме мельница. Труба на жилом доме накренилась, словно стараясь выглянуть из ветвей яблоневого сада. Черная дыра зияла над клетью, куда Сашка лазает спать.

Совсем неожиданно шальная мысль промелькнула в голове Андрея: «Эх, кабы жив был старый Браман!»

4

За эти годы поселок у станции разросся.

Даже по обеим сторонам Ритерской дороги появилось несколько новых домиков. На большаке льноторговец Шмидрис строит солидный каменный дом и такой же склад. Рядом колбасник Мариновский уже стеклил окна в своем бревенчатом доме. Дальше возвышался склад Зиверса с толстыми каменными стенами, — углы зубчатые, двухстворчатые двери окрашены коричневой краской. Осенью Гутман из Клидзини скупал здесь ячмень, льняное семя и лен. Напротив, рядом с маленькой лавочкой, слепленной из извести, смешанной с гравием, белела совсем новенькая постройка, обращенная фасадом к дороге. Через всю ярко выбеленную стену, над дверью и двумя окнами, выведено огромными синими буквами: «Магазин промышленных и бакалейных товаров. Фирма основана в 1886 году. Ян Миезе»[82]. Окна и двери на болтах: очевидно, Миезис с женой ушли на детский праздник. Кугениека, сторожа у переезда, трудно узнать. Борода совсем седая, лицо поблекло, даже нос слинял, потеряв прежний багровый оттенок. Андр Калвиц рассказал, что сторож наполовину потерял зрение, осенью уйдет на пенсию. Возле желтого дома почти разбит большой яблоневый сад и цветник. Невзирая на воскресный день, начальник почты господин Розе копался в грядках; его супруга, в белой ночной кофте, сидела на скамейке и командовала по-немецки. Когда подвода поравнялась с домом доктора, Андр показал клен, на котором повесился старый Браман. Корчма Рауды сгорела, в новом двухэтажном деревянном здании теперь хозяйничал новый корчмарь. Один только Грин, как и раньше, сидел у открытой двери и, держа на коленях плоский камень, приколачивал подметки.

Над хибаркой Звирбула блестит новая железная крыша. К избушке, в саду, пристроена веранда; качалка, сплетенная из молодого орешника, стоит около перилец, но на ней сейчас никто не сидит. Над дверью — обрезок доски с криво выведенной надписью: «Лавка». В окошке выставлены коса, брус «мраморного» мыла с синими прожилками и пачка карандашей в бумажном пояске, сверху спускались нанизанные на веревку баранки… Все это Анна Осис рассматривала с большим интересом.

— Посмотри! — крикнула она брату, словно радуясь. — У них все так, как они мечтали.

— Ну, от этой лавчонки пользы мало, — отозвался Андр. — Спички, табак, селедки — больше ничего не получишь. Детей за покупками к ним никто не посылает, обязательно обжулят на копейку.

— Ну что ж, — рассудительно заметил Андрей Осис, — птичка по зернышку клюет, а сыта бывает; со всех — по копеечке, и у торговца, глядишь, рубль наберется.