Земля Жар-птицы. Краса былой России

Зимой дрожки и экипажи мгновенно заменялись различного вида повозками на полозьях. Шесть месяцев в году природа поддерживала в безупречном состоянии утрамбованную дорогу из снега и льда, и по ней сани скользили столь же мягко и бесшумно, как гондолы по каналам Венеции. Русские сани, писал один из путешественников, «превосходили по легкости, изяществу и практичности любые транспортные средства такого рода на всей земле. Они — результат многовекового опыта и изобретательности русского народа, которому полжизни приходится ездить по ледяным дорогам». Зимой можно было увидеть такое же разнообразие саней, как летом — экипажей. Их раскрашивали в красный, золотистый или серебристый цвета, отделывали причудливой резьбой и металлическими вертушками, медными и серебряными бубенчиками и колокольчиками. Придворных можно было узнать по ярко-красным саням и волчьим полстям. В середине девятнадцатого века один из аристократов прославился своими высеребренными санями, в упряжке которых мчались северные олени. Сбрую лошадей украшали медной или серебряной чеканкой, ярко-красной материей и сотнями разноцветных кисточек.

Среди всех этих выездов «самой величественной разновидностью», по мнению Готье, была романтическая тройка. Тройка представляла собой большие розвальни, ярко расписанные и позолоченные, как колесница Нептуна. В тройку вмещались четыре ездока и возница. Она могла мчаться с огромной скоростью и требовала очень высокого мастерства от кучера, так как в сани впрягали трех лошадей, но только средняя из них имела хомут и сбрую. Каждая из двух пристяжных лошадей управлялась с помощью лишь одной вожжи. Эти три лошади располагались веерообразно; одна из пристяжных называлась «кокеткой», а другая — «неистовой». У кучера было только четыре вожжи, чтобы править всеми тремя лошадьми.

Русские любили быструю езду. Скорость движения свидетельствовала о положении, занимаемом ездоком в обществе. В «Мертвых душах» Гоголь писал: «И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: «Черт побери все!» — его ли душе не любить ее?». Каждый иностранный путешественник дивился скорости русских кучеров и боялся довериться их мастерству. Натянув поводья, возницы трогались с места прямо вскачь и, несмотря на то, что их наказывали жесткими штрафами, когда они задевали пешеходов, извозчики мчались по улицам города, возбужденно покрикивая: «Поберегись! Поберегись! Пади! Пади!»

* * *

Внимание иностранных путешественников, наряду с извозчиками, неизменно привлекали также и шумные, многолюдные местные рынки с их красочностью и царящим на них оживлением. Многие иноземцы посвятили описанию их целые главы.

У русских существовала традиция выставлять все местные товары в одном здании, которое напоминало базары Константинополя. В каждом поселке и городе имелся Гостиный двор, обычно располагавшийся в самом центре. Кроме того для торговли яйцами, дичью, мясом и овощами было несколько специальных продуктовых рынков. Западноевропейские купцы и владельцы магазинов совсем не допускались со своими товарами на эти чисто русские базары. Русские купцы, их жены и семьи составляли особое сословие, и до революции они продолжали одеваться так же, как делали это в течение нескольких веков, сохраняя собственный стиль и верность национальным обычаям.

Санкт-Петербургский Гостиный двор был построен в конце восемнадцатого века, в годы правления Екатерины Великой. Огромное желтое здание длиною в несколько кварталов, украшенное белыми колоннами, замыкало просторный двор. Гостиный двор одним из фасадов выходил на Невский проспект, а другим — на Садовую улицу; здание имело также несколько флигелей и пристроек. Вдоль всех улиц, расположенных по периметру четырехугольного здания, выстроились в ряды магазины, так что этот квартал круглый год выглядел похожим на нескончаемую ярмарку. По русскому обычаю, торговцы, продававшие однотипные товары, выстраивались рядами в какой-либо определенной части рынка. Суконный ряд, где торговали шерстяными тканями, тянулся почти на полтора километра, имелся длинный ряд торговцев писчебумажными товарами и двойные ряды, где продавались игрушки, сладости, колокольчики и бубенчики. Здесь можно было найти все, что душе угодно. Коль вспоминал: «Словом длинный можно описать почти все в России. Их улицы с рядами домов — длинные, шеренги солдат — тоже длинные, длинный ряд верстовых столбов тянется вдоль их бесконечных дорог; все их здания вытянуты в длинные линии; ряды магазинов длинные и вереницы саней и караванов — тоже длинные.» Отыскивая необходимый им товар, люди просто спрашивали: «А где меховой ряд, галантерейный, шапочный?»