Земля Жар-птицы. Краса былой России

Чтобы горожане, заполнявшие Невский проспект, могли вовремя попасть к месту своего назначения и выполнить различные поручения, в Петербурге существовала целая армия извозчиков и кучеров. Эти лица были поистине столь характерной и живописной частью российской жизни, что про них складывались песни и сказания, о них непременно рассказывали в своих воспоминаниях все путешественники. Пушкин писал:

…Автомедоны наши бойки,
Неутомимы наши тройки.

И те извозчики, что гнали своих лошадей по необъятным просторам страны из одного города в другой, и те, которые быстро везли пассажира от одного конца улицы до другого, принадлежали к особому племени. Эта профессия зачастую передавалась по наследству от отца к сыну. Все кучера, богатые или бедные, состоявшие на службе или занимавшиеся частным извозом, были одеты одинаково. В состоятельных домах, в которых слуги носили ливреи, кучер все же продолжал одеваться в соответствии с русской традицией, хотя в таком случае его шапка могла быть из красного бархата, а армяк — из высококачественной ткани. Вплоть до 1920-х годов извозчики не отказывались от своего характерного наряда, который Теофиль Готье в 1858 году описывал так:

«Низкая шапка с круглой тульей плотно сидит на голове извозчика, поля у шапки загнуты, подобно крыльям, спереди и сзади. На нем длинный синий или зеленый кафтан, который застегивается сбоку на пять серебряных пуговиц. Кафтан образует на бедрах мягкие складки и перетянут черкесским ремнем, украшенным медной бляхой; у него небольшой стоячий воротник, под которым повязан шейный платок. Извозчик с бородой, распущенной на груди, с вытянутыми вперед руками, держащими вожжи, выглядит великолепно, победоносно… Чем толще извозчик, тем больше ему платят. Если он нанимался на ямщицкую службу, будучи худым, то, поправляясь, непременно требует повышения платы. Так как извозчик правит двумя руками, то хлыстом он не пользуется. Лошади хорошо понимают команды, отданные голосом. Русский ямщик и хвалит своих лошадей, и бранит; иногда он называет их нежными уменьшительными именами, а иногда ругает так ужасно, что присущая нам скромность не позволяет перевести такие слова…» (Но надо заметить, что кучер из респектабельного дома считал вопросом чести никогда не повышать голос.)

А работы у извозчиков было хоть отбавляй, так как русские не любили ходить пешком, даже если предстояло пройти всего полквартала. «Русский без кареты, — писал Готье, — как араб без коня». На улицах, занесенных зимой снегом и превращавшихся в непролазную грязь весной, экипаж был не роскошью, а необходимостью. В любом городе по всей стране имелось огромное число извозчиков. В середине девятнадцатого века только в Петербурге их было около восьми тысяч. Один из путешественников насчитал двадцать пять извозчиков на протяжении одного километра.

Хотя немало иностранцев приезжали в Россию, чтобы скопить капитал, большинство извозчиков были русскими. Они стекались в большие города со всех окрестностей и, поступив в ученики к другим возницам, работали с ними до тех пор, пока не скопят достаточно денег для покупки собственной лошади и саней или пролетки. Профессия предоставляла извозчику полную свободу; если ему не нравился какой-то город или корм для лошадей был там слишком дорогим, он мог уехать в другую местность и попытать свое счастье заново. В провинциальных городках, где фураж был дешевым, извозчики обычно содержали двух лошадей, в Петербурге же — только одну.

Для удобства извозчиков на улицах Санкт-Петербурга и Москвы устанавливались небольшие деревянные кормушки, к которым можно было подъехать и покормить лошадей. Извозчики всегда имели при себе небольшой мешок, торбу, который они в перерывах между поездками прикрепляли к голове коня. Сено продавали пучками на одну-две лошади во множестве палаток, а воду всегда можно было зачерпнуть ведром на канале.

Улицы Петербурга были заполнены самыми разнообразными повозками, которые везли лошади всех известных пород, от обычных терпеливых и выносливых русских ломовиков до великолепных, резвых серых рысаков орловской породы. Русские так любили волнистые, длинные гривы и пышные хвосты лошадей, что когда природа терпела неудачу и обделяла животных, люди приукрашивали коней, используя искусственные накладки. (Один из путешественников утверждал, что в Петербурге 20–30 процентов длинных лошадиных грив и хвостов были искусственными.)

Готье удивлялся тому, что движение на улицах Петербурга было оживленнее, чем в самом Париже. Здесь встречались разнообразные повозки, от грубых крестьянских телег до элегантных, отличавшихся особым лоском экипажей богачей. Широко распространенным транспортным средством были дрожки — маленькая открытая коляска, похожая на фаэтон, созданная для особенно любимой русскими быстрой езды, ради которой они охотно жертвовали удобством.