Земля Жар-птицы. Краса былой России

Петр Великий со свойственной ему титанической энергией резко повернул колесо истории страны, решив отказаться от традиций Московии и навсегда соединить Россию с Западом. Он и его преемники на троне вполне могли навязать свою волю дворянству, но и императоры бессильны изменить обычаи народа. Крестьяне, с присущим им терпением, продолжали жить своей привычной жизнью. В течение восемнадцатого века народное искусство сильно отличалось от дворянского и развивалось по-своему, независимо от пути, избранного верхами. Две культуры развивались параллельно: одна — привнесенная, западная и другая — исконная, национальная, лишь отчасти воспринимавшая заморские стили. Искусство, находившееся на службе у дворянства, ориентировалось на западные образцы, в деревне оставались неизменными народные традиции. В девятнадцатом веке это древнее культурное наследие, истоки которого восходили к временам Киевской Руси и даже к более ранним векам славянства, обрело новую ценность. Сначала робко, а затем все интенсивнее, оно начало утверждать себя.

Вдали от холодной столицы и надушенных гостиных, где с жаром обсуждались идеи западных философов, среди бескрайних полей и лесов России люди упрямо держались за старые обычаи. Они сохраняли простоту в обращении, искреннее гостеприимство, отзывчивость и милосердие. Они по-своему следовали церковным традициям. Крестьяне из поколения в поколение передавали сказания, лелеяли народные песни, водили хороводы и помнили тысячи суеверных примет о домовых и леших. Они бережно хранили старинные народные узоры, которые вышивали на льняных полотенцах и вырезали на наличниках и фронтонах деревянных изб.

В каждой губернии, а иногда и в уездах придерживались своего стиля, как в повседневной, так и в праздничной одежде. Дворяне и горожане могли одеваться по-западному, крестьяне же предпочитали традиционный костюм. Они были прозорливее. И пусть светское общество подражало иностранным модам — они знали, что они правы. Это была их земля, кто бы ею ни владел, и их обычаи были верными, как бы ни пытались какие-то глупцы перенять заморские привычки. Внешний вид таких людей крестьяне выставляли на посмешище в своих деревянных игрушках и популярных лубочных картинках. В конце концов, они одержали верх. Именно эта богатая народная культура, заново открытая в девятнадцатом столетии великими художниками России, сначала вдохновила их самих, а затем удивила и весь мир красочностью и жизнелюбием.

Рассматривая все проявления национальной культуры как недостойные внимания и мужицкие, высший свет в начале девятнадцатого столетия лишь следовал господствовавшему на Западе представлению о России. Ничего не зная о русских традициях, европейцы считали россиян варварами, подразумевая под этим понятием нечто привлекательное и в то же время безнадежно отсталое. Вдохновленные такой idee fixe[27], многие путешественники с Запада, приехав в Россию, видели здесь, подобно маркизу де Кюстину, лишь то, что подтверждало их предвзятые представления.

Однако были и другие, более проницательные иностранцы, способные заметить и оценить особенности русского характера. Наблюдательная мадам де Сталь, проехавшая через всю Россию в 1812 году, оспаривала принятое на Западе мнение, отмечая: «Я не нашла ничего варварского в этих людях. Напротив, в их обращении есть нечто изящное и мягкое, чего не встретишь в других местах.» Она рассказывала об обходительности русских, об их любви к песне, их смелости и выносливости: «У этих людей такой характер, что они не боятся ни усталости, ни физических страданий; в этом народе сочетаются терпение и живость, веселость и грусть. В них поразительно соединились противоположные черты характера, и это свидетельствует об их величии, ибо только выдающиеся личности совмещают в себе противоположности; масса же, как правило, безлика».

Внимательные иностранцы отмечали, что внешность русских зачастую обманчива — об этом нелишне помнить и в наши дни. Лохматый овечий тулуп, длинные волосы, громкий голос и косматая борода русского мужика придавали ему грубый вид, который часто шокировал случайного наблюдателя. Несмотря на усилия Петра I, русские продолжали относиться к бороде как к особой ценности. Пословицы утверждают: «Борода в честь, а усы и у кошки есть» и «Велики усы, а все бороды не выкроишь». Иноземцев поражали полные достоинства лица русских крестьян и купцов, которых они встречали на ярмарках. Один путешественник писал: «Разглядывая торгующих цыплятами или говядиной стариков с густыми бровями, развевающимися бородами и мягким взглядом, можно было бы держать пари, что все они философы».

Тот, кто брал на себя труд заглянуть за внешнюю грубую оболочку и поговорить с русскими на их родном языке, непременно обнаруживал, что наиболее поразительными чертами простых людей были их мягкость и добрый нрав.[28] От каждого имени русские обычно производили нежные, уменьшительно-ласкательные имена: Иван становился Ваней, Мария — Машей. И даже от них образовывали уменьшительно-ласкательные — Ванюшка, Машенька.