Земля живых

Вот, блин, с утра весь из себя какой-то расстроенный и чуть ли не плаксивый.

– А жалко у пчелки, – протянула нахальная малолетка, поправив смешную шапчонку. – А пчелка…

– Дура.

Друг развернулся и пошел в сторону «Капута», чуть ссутулившись. Ремень винтовки свободно болтался на плече, и ему, сразу видно, было на это глубоко наплевать.

– Хреновастенько вышло… – Резинкина почесала кончик носа и вприпрыжку – невысокая, с плотненькой фигурой, смешная – побежала за ним, извиняться.

Вмешиваться в разговор никто не стал. А извинения проходили как-то странно. Гера стоял, прижавшись лбом к холодному «Капуту», снова дымил, а Резинкина скакала рядом, размахивала руками, изображая флотского семафорщика. Такие вот дела, нервы на пределе. И немудрено, учитывая все произошедшее. И просто тяжело, сейчас всем нам тяжело.

Срывы случаются постоянно, только успевай реагировать, если сам, конечно, в норме. Вот сегодня по какой-то совсем мелкой причине с самого утра приплющило именно Геру. Надо было развеяться, отвлечься, но не сегодня. Сегодня не до того, вопросы решаем серьезные. Ладно, помирятся, никуда не денутся. Оглянулся, охватив взглядом всю панораму, которую с «вертолетки» видно хорошо. Хотя в дождь город не такой четкий, как обычно, когда погода хорошая.

Октябрь, но солнце палит, как в июле. Плохо, что скоро зима, а время ушло. Но по-другому явно никак бы и не вышло. Можно подготовиться к войне за собственное выживание так, как сейчас? Последние полтора месяца показали единственно верный ответ: нет, нельзя. И думается, что все и везде вышло одинаково. Недоверие, неверие, опоздание, осознание и только после всего этого милого набора выживание.

Результат этой срани стоял на бывшей вертолетной площадке, всей своей вытянутой и остроносой махиной. Еще два месяца назад это показалось бы бредом. А сейчас норма, для нас, во всяком случае.

БТР «восьмидесятка», выкрашенный в защитный цвет и с еще свежей золотистой полосой хитрой вязи по корме и бортам: «Железный Капутъ». На броне сидела хмурая Сова, ковырявшаяся складной вилкой в банке корнишонов. Корнишоны попались ядреные, запах уксуса пробивался даже через дождевую свежесть. Срок годности заканчивался, а Сова их любила. От этого тоже становилось грустно. Такая мелочь, стеклянная банка с надписью «Дядя Ваня», а уже в прошлом.

Остатки беседок и легких домиков, летом выраставших здесь как грибы после дождя, чернели обгоревшими остовами. Неделю назад здесь рубились одичавшая толпа местных и отделение спецназа, прилетевшее за инженерами цехов завода имени Кузнецова. Сегодня нам еще пришлось отстреливать десяток «топтыгиных», бродивших по округе. А у меня здесь свадьба была. Уже давно, в жизни, которая осталась далеко позади, закончившись чуть больше шести недель назад.

Вечер последнего дня сдохшего мира

Кондиционеры в кабинете работали хорошо. Хотелось вообще не выходить из офиса, остаться прямо здесь, смотреть онлайн-трансляцию футбольного матча, предварительно сходив за пивом. Но желание – это одно, а вот его реализация…

Солнце палило абсолютно нещадно, видимо решив наверстать упущенное. Первый летний месяц дарил нам исключительно эксклюзивное ощущение тропиков и сезона дождей. Иногда с неба вместо ливня вниз опускалась настоящая живая стена. Один шаг из машины в сторону подъезда или крыльца – и все, словно искупался.

Однако стоило начаться июлю – ситуация резко изменилась.

Просыпаешься рано утром, желая вдохнуть свежего и бодрого утра, а получаешь тычок объемным кулаком духоты. На! И осознав, что жалюзи вчера вечером не опустил, плетешься в сторону душа. Липко, влажно, б-р-р-р, пот сразу по спине. Так что июль с августом свое взяли, превратив нашу область в филиал пустыни Гоби… или Сахары… Жарило так лихо, что из одежды хотелось надеть в лучшем случае шорты, да и то лишь выходя на работу. Но мы ж серьезная организация…

Пятница? Пять ноль-ноль? Все, валим!

Хорошо, что маялся от жары не один, а то бы точно скопытился. Гера нагрянул внезапно, свалился тем летом как снег на голову. То ли Москва его достала, то ли еще чего, но компания на время двухнедельного одиночества мне оказалась обеспеченной. Так уж совпало – ему вдруг взбрело в голову нагрянуть точнехонько в тот день, когда мне отпуск не подписали… в отличие от некоторых.

Жара… елки ты палки, вот ведь дела. Порадовало одно: не успел выйти из офиса, сбоку прогудел знакомый сигнал. Светлая «Калина» уже ждала, стоя у бордюра. Из-за опущенных стекол, по Гериному обычаю, грохотал «клубняк». Дружбан от этого дела тащится, а над моими «металлическими» пристрастиями угорает. Даже смешно порой становится, как дети малые, честное слово. А ведь далеко уже не дети, вполне взрослые мужики. Хотя когда познакомились, то песни слушали очень похожие. Как эта:

На Моздок, на Моздок,
Две вертушки улетают…

И что-то там еще, про офицеров, провожавших дембелей… И дальше с тем же смысловым набором. Романтика, одним словом, песни войны и крутых техасских рейнджеров.