Земля живых

– Ну что, мужики, – нарушил тяжелое молчание Виталя, – расклад, в принципе, ясен. Запасов хватит примерно на неделю на нашу банду. За это время нам нужно разжиться еще едой, оружием, боеприпасами и топливом. Это как минимум. Из транспорта не помешал бы хороший микроавтобус – для девчонок и детей, что-то типа «Старекса». Наших внедорожников, думаю, будет достаточно, поместимся.

– Карел, я что-то не понял, – слегка заплетающимся языком сказал Леха. – Мы что, едем куда?

Леху можно было понять – Саня был его лучшим другом, и он переживал больше всех.

– Да, друже. В Мурманск, в порт.

– Ааа, а чего сразу не в Китай? – Леха попытался засмеяться, но подавился и закашлялся. – До Мурманска тыща верст! Как мы такой толпой туда двинем? И главное – на хрена?

– Я звонил брату, – ответил Карел. – Если помните, он капитаном на «Адмирале Колышкине» трудится, это здоровенный рыболовецкий траулер. Короче, его экипаж сейчас собирает свои семьи, запасается всем необходимым и ждет нас. В течение трех дней. Время пошло уже сегодня утром. Доберемся – выживем. Здесь ловить уже нечего. Все будет только хуже.

– Согласен, – сказал я. – Надо собираться и двигать. Морским путем можно много куда добраться. Но главное – уверен, что зомбачье не умеет плавать. Значит, на судне мы будем в безопасности.

– Солидарен, – немногословный, как всегда, Тема для наглядности поднял руку. – Транспортная полиция с вами.

Мы невольно улыбнулись. Сержант Артем Григорьев, двухметровый мужичина с внешностью рязанского рубахи-парня, внушал спокойствие.

– Ладно, значит, порешали, – подытожил Виталя. – На сегодня все тогда. Тема, ты первый дежуришь, я на чердаке уже «фишку» оборудовал, там мой «Бенелли», патроны, короче, разберешься.

Мы разбрелись по дому. Виталя вечером обошел с Темой периметр, проверил ворота и все остальное, и мы засобирались спать, решив завтра, на свежие головы, обсудить насущные дела. Ольга с Викой вырубились быстро, а я долго ворочался – в голове был полный сумбур.

В конце концов я почти приучил себя к мысли о том, что жизнь в корне поменялась. Теперь придется быть в тысячу раз внимательнее, спать с пистолетом под подушкой и отвечать за жизнь родных не на словах. Именно эта ответственность придала мне душевных сил и, как ни странно, спокойствия. Я словно обрел цель в жизни, понял наконец, что нужно делать и в чем мое предназначение. Я за них порву всех зомби этой планеты. Они, мои жена и дочка, – самое дорогое, что у меня есть. И никакой апокалипсис этого не изменит.

Никогда.

Роман Глушков Свинцовая кровь

У всех патронов есть одно неприятное свойство – рано или поздно они заканчиваются. Чего нельзя сказать о зомби. Они продолжали идти с запада по шоссе и поодиночке, и стаями. А проходя мимо дома старика Макарыча, чуяли его присутствие, злились и испытывали неудержимое желание дотянуться до его глотки своими гниющими пальцами.

Поэтому с зомби у старика был разговор короткий. И шумный. Вернее, сам он с ними не разговаривал – за него это делал Печенег. После чего ходячие мертвецы умирали окончательно, а Макарыч сметал с пола гильзы и хмурился, глядя на то, как пустеют его ящики с патронами.

Раньше ему нравилось жить рядом с оживленной автомагистралью. Макарыч с детства ненавидел тишину, от которой у него всегда противно звенело в ушах. А вид проносящихся мимо дома автомобилей и гул моторов, наоборот, его успокаивал. Но куда приятнее ему было выгонять поутру со двора свой рабочий грузовичок, вливаться на нем в нескончаемый поток машин и ощущать себя частью кипящей вокруг жизни.

К сожалению, однажды привычная жизнь закончилась, вокруг стала царить одна лишь смерть, и дом у шоссе превратился в не самое лучшее место для проживания. Особенно для одинокого и больного старика.

– Ну вот и наступил этот проклятый день, – заметил Печенег, все еще разгоряченный после отгремевшего боя.

– День как день. Бывали и похуже, – буркнул в ответ Макарыч, вскрывая ломиком последний оставшийся у него ящик с пулеметными патронами.

– И что мы станем делать, когда они закончатся? – осведомился Печенег.

– Ты уже спрашивал об этом. И не однажды.

– Но ты так ни разу мне и не ответил.

– Если не ответил, значит, мне просто нечего было сказать, – рассудил старик. – В любом случае мы оба знаем, что счастливого конца у нашей истории не будет. Сначала умолкнешь ты, а вслед за тобой и я… Ну что, остыл? Тогда готовься к чистке. Сколько бы там патронов у нас ни осталось, это еще не повод забить на гигиену.

Говорят, безумец не осознает того, что он безумен. Макарыч же отчетливо понимал, что рехнулся, ведь он целый год разговаривал с собственным пулеметом. А пулемет разговаривал с ним. И если это было не сумасшествие, тогда что? Но старик ведь и не отрицал наличия у себя проблем с головой. А раз не отрицал, означало ли это, что у него еще сохранились остатки разума?