Земляк Ломоносова. Повесть о Федоте Шубине

– Он и без того не задержится, – заметил Шубин. – Видать, не особенно его привлекает пышность двора и вопиющая бедность мужицкого населения России.

Они прошли молча несколько кварталов. В голову Шубину назойливо лезли резкие обличительные слова Дидро о русских вельможах, о наследнике и Екатерине. «Кто знает, – думалось Шубину, – случится работать около этих особ, придется вспомнить сказанные им слова жестокой правды»…

Позже Шубину стало известно от Левицкого и некоторых академиков, что возмущенный лицемерием Екатерины и ее вельмож, Дидро покинул Петербург, даже навигации не дождался. По дороге с ним случилось несчастье: переезжая Западную Двину по весеннему, рыхлому льду, Дидро провалился вместе с повозкой под лед и едва спасся.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

… Постепенно Шубин стал входить в моду. Весть о том, что он избран почетным академиком Болонской академии, облетела дворцовые круги. Из уст в уста передавались разговоры о поморе Шубине, который из дворцового истопника стал знатным скульптором. Академия художеств (как и предвидел Дидро) потребовала от Шубина работу для представления его в академики, предложив ему изобразить мифологического «пастуха Эндимиона, заснувшего в челюсти». Тогда уже среди завистников начались шушуканье и сплетни: «Шубин простой портретной мастер, какой из него академик»…

Шубин знал об этих сплетнях и знал, что распространением их занимается больше всех его недоброжелатель Федор Гордеев, но чувствуя над ним свое превосходство, Федот отмалчивался и упорно занимался своим делом.

Первой его работой в Петербурге был гипсовый бюст князя Голицына. Работа имела успех и, главным образом, благодаря скульптору Фальконе, беспристрастность которого не подлежала сомнению. Окруженный представителями «высшего света», в присутствии самого Голицына и Шубина, Фальконе, радуясь успеху молодого русского скульптора, то прямо, то со стороны рассматривал бюст и, восторгаясь, пояснял:

– Безупречная работа! Смотрите прямо: какая надменность в этой непринужденной позе. Живой человек! А поглядите отсюда, в профиль, – лицо преображается, вы видите – надменность исчезла. Нет ее. Выступают черты задумчивого человека, каким вы и знаете князя Голицына. И как бы он ни был богат и счастлив в жизни, вы находите в складках его едва уловимой улыбки уныние. Поставьте бюст рядом с какой-либо античной скульптурой, и вы тогда поймете умение вашего мастера изображать натуру в ее подлинном живом состоянии. Поздравляю, Шубин, поздравляю!..

Бюстом Голицына заинтересовалась Екатерина. За работу Шубин получил от нее в подарок золотую табакерку. Затем последовал, указ «никуда его не определять, а быть ему собственно при ее величестве». Вскоре Шубину был дан и заказ – сделать из мрамора бюст государыни.

… В Петербурге в ту пору с невероятной быстротой появлялось, разрасталось и богатело купечество. Кроме Гостиного двора и Апраксина торгового двора, пока Федот Шубин учился за границей, появилось множество торговых рядов, в том числе – охотный, лоскутный, ветошный, шубный, табачный, мыльный, свечной, седельный, луковый, холщовый и шапочный. Торговля розничная и оптовая в растущей столице занимала видное место. Купцы входили в моду и на общественной арене начинали понемногу соперничать с дворянством, которое уже побаивалось жить в деревнях и за счет мужицкого труда вело расточительный и бесполезный образ жизни в столице и ее окрестностях.

Купцы делились на три гильдии: кто имел до пяти тысяч рублей и заявил о своем капитале в «шестигласную думу», тому разрешалось вести мелочной торг, содержать трактир или баню. Это была третья, низшая, гильдия купечества. Ко второй гильдии причислялись купцы, имевшие капитал от пяти до десяти тысяч, они имели право торговать чем угодно, но им не разрешалось торговать на кораблях и обзаводиться фабриками. Купцам первой гильдии надлежало иметь капитал до пятидесяти тысяч, и они могли вести торг с иностранцами и строить заводы. Купцы с капиталом свыше ста тысяч рублей приравнивались к дворянству и считались «именитыми гражданами». Кроме привилегий, предоставляемых по первой гильдии, «именитые» освобождались от телесного наказания, им позволялось ездить в экипажах, запряженных четверкой лошадей, и иметь загородные дачные дома…

Были даже купцы миллионеры. К их числу принадлежал Горохов, имевший дома и богатую торговлю на Адмиралтейской. Он был настолько известен своей предприимчивостью, что жители Петербурга стали называть улицу его именем – Гороховой, позабыв старое ее название – Адмиралтейская.

Купец Горохов имел близкие знакомства в кругах дворцовых. Узнав о том, что в Петербурге, на Васильевском острове, появился мастер, делающий статуи, схожие с живыми людьми, Горохов причесал бороду, заправил широкие суконные штаны за голенища ярко начищенных восковой ваксой сапог, одел синего бархата чуйку, шапку бобровую с малиновым верхом и на четверке сивых матерых коней покатил на Васильевский остров.