Земная Атлантида

– Дак что ж, ваше благородь, – отвечал Зелепукин, разводя руками, – дитя сирота всем родня…

Булатович пожал плечами.

– Может, приютим, – осторожно предложил Зелепукин.

– В Питер, что ли? – усмехнулся Булатович.

– А чего загадывать, ваше благородь? Он, гляди, совсем слабенькой, что воробьишка, право. Ну, оставим, ну и что? Пропадет, ей-ей, совсем пропадет. Грех, ваше благородь… Ишь, какой… Так и зырит, так и зырит… – Зелепукин ткнул мальчонку в бок корявым пальцем, и мальчонка вдруг рассмеялся так неудержимо и звонко, что Булатович с Зелепукиным расплылись в улыбке.

Ничего они не решали, ничего не говорили больше. Прижился сирота, и вся недолга. Неприметно для себя стали они кликать его Васькой. Может, потому, что так звали зелепукинского мальца. Васька да Васька… И Булатович на карте озера Рудольф пометил точку, где солдаты нашли трехлетнего африканца, и написал – Васькин мыс.

Поправлялся герой быстро, час от часу наливался силенкой. «Эдакий молодец», – хвалил его Зелепукин, искоса посматривая на Булатовича: не передумал ли, случаем, их благородие? А Булатович посмеивался, наблюдая, как Зелепукин обратился в заботливую нянюшку, слушая, с каким усердием Васька повторяет за гусаром русские слова.

Вскоре большая часть войск раса Вольде Георгиса оставила северный берег озера Рудольф.

Булатович по-прежнему ехал на своем сером муле. И по-прежнему рядом с ним ехал Зелепукин. Но теперь они ехали с Васькой, попеременно держали его на руках; мальчишка то дремал, убаюканный мерным покачиванием, то, озорничая, теребил мула за уши.

А на одном привале, когда Зелепукин отлучился за хворостом для костра, Васька требовательно потянул Булатовича за рукав:

– Дядя Саша… пить…

«Дядя Саша»? И когда только Зелепукин выучил его? Никто еще не называл Булатовича дядей Сашей. Он рассмеялся, подхватил Ваську под локотки, подбросил, поймал и опять подбросил, и малыш тоже стал смеяться, и все вокруг так и засверкало в блеске его зубов…