Земная оболочка

В общем, деревья он пощадил. Решил подождать, пока ему не дадутся хотя бы листья. Сперва нужно научиться видеть отдельный зеленый лист в неподвижном состоянии, а потом и темные отягощенные ветви, что-то прячущие в своем замысловатом переплетении, непрестанном движении. Может, добрую весть (о том, что под земной оболочкой таится отзывчивость и любящее, нежное сердце, пусть даже на время уснувшее: великан в пещере, которому грезятся были вселенной, сказочный сон, затянувшийся на всю его долгую ночь), а может, весть худую — о том, что нарядная зелень маскирует царящие повсюду ненависть и злобу (ведь может же обаятельная внешность — как у Роба, например, — быть всего лишь глумящейся маской дьявола, который видит людей насквозь и вертит ими, как хочет). И Хатчу казалось — сейчас, во всяком случае, — что если суждено ему постичь эту тайну, то это возможно только здесь. Здесь вход. И ждать нужно здесь.

Но ведь не оставаться же ему одному. Делла никуда не уедет, она уже предложила. Им придется и впредь сдавать комнаты жильцам. Делла и Фитц могли бы взять это на себя, а может, Грейнджер отзовется на его письмо, приедет сюда и захочет остаться? Только бы не начал он ссориться с Деллой — вот уж было бы некстати. Хатч понимал, что не сам придумал все это, что заимствовал свою мечту у Элис — не у Роба, и, уж конечно, не у Рейчел, — но он ощущал в душе покой, настоящий покой, обещанный ему Элис. Она не солгала. А ведь все лгали. Он посмотрел вниз.

— Мисс Метьюз, — спросил он, — а Рейчел понравилось бы тут?

— Ты хочешь сказать — с нами? — Она повернулась к нему.

— Да.

— Пожалуй, что нет. — Она подумала немного и прибавила: — Нет, определенно нет.

— Вам здесь было хорошо?

— Сегодня утром? Мне до сих пор хорошо. — Она по-прежнему не смотрела на него.

— Вы преподаете в Роаноке?

— Да. Учебный год начинается шестого сентября.

— Так побудьте здесь до тех пор.

Элис посмотрела на небо. — Боюсь, как бы мне не промокнуть.

Хатч рассмеялся, но потом сказал: — Я серьезно.

— И я благодарю тебя, — ответила она.

— Взгляните, пожалуйста, — сказал он.

Элис медленно повернула голову. Солнце освещало его сзади, но все, что досталось ему от Рейчел, было на виду — ее волосы, ее глаза и затаившаяся в их глубине жажда радостей телесных и духовных. Она заслонилась рукой от солнца и еще отчетливей увидела его — высокий, голенастый мальчик с выражением лица не по возрасту детским. У нее мелькнула мысль, что она могла бы остаться здесь с ним навсегда. Он ведь попросил. Если решать, то сейчас. Другого случая не представится. Награда приходит, когда ее меньше всего ждешь, причем такая, о какой и не мечтаешь. Она готова была сказать: «Хорошо!» Но Хатч уже не смотрел на нее.

Взяв карандаш, он подписал свой рисунок — только фамилия: «Мейфилд». Затем встал и не глядя под ноги, чуть не бегом бросился к ней по каменистому склону.

8

— Простите, что стучусь к вам так поздно, — сказал Роб, — но в пансионе темно, а у вас окошко светится.

Она кивнула. — Я слушала радио. — Приемник стоял у нее за спиной, из него неслась раздерганная музыка то ли с Кубы, то ли из Мексики, сильно охрипшая по дороге.

Он сказал: — Я только что приехал из Ричмонда. Моя фамилия Мейфилд. Я должен встретиться со своим сыном Хатчем — он здесь?

Она указала на темный дом. — Там он. Спит.

— И мистер Хатчинс спит?

— Мистер Хатчинс уж три недели как умер, Роб, — сказала она.

Свет единственной свисавшей с потолка лампочки бил прямо ему в лицо, оставляя ее в тени. Все же Роб вгляделся. — Вы знаете меня? — спросил он.

— Когда-то немного знала.

Он так ничего и не разглядел, а голос был незнакомый. — Вы двоюродная сестра Деллы Симмонс?

Несколько секунд она молчала, затем согнулась от смеха. Насмеявшись, распрямилась и отступила назад под лампу. — Вроде бы была Деллой, — сказала она, — до сих пор, по крайней мере…

Роб шагнул вслед за ней, внимательно вглядываясь в ее лицо, не сократив, однако, разделявшего их расстояния. Даже при ярком электрическом свете он не узнавал ее — может, старшая сестра, прожившая более трудную жизнь, но только не Делла. Она, однако, узнала его сразу; к тому же — зачем ей врать? Он посмотрел по сторонам — нет ли каких-нибудь надежных примет прошлого. Кровать, стол, комод все те же, но ведь они принадлежали мистеру Хатчинсу. Он спросил: — А твой сонник у тебя еще сохранился?

— Вы тоже начали сны видеть? — Она указала на старую книгу с обтрепанными углами в новом синем матерчатом переплете, лежавшую на полочке у кровати.

— Можно присесть? — спросил он.

— Прежде вы не спрашивали разрешения. — Она перестала улыбаться, но указала на стул. Он сел, а она осталась стоять, не сводя с него глаз. Потом спросила: — Вы что, больны?

— Болел, — ответил он. — Да нет, просто устал — шины совсем износились, ехал так медленно, что вода закипела в радиаторе. Пришлось два часа простоять у обочины.

— Выпить хотите?

Роб снова посмотрел на нее. Неужели это действительно Делла? — У тебя что, теперь водится?

— Держу бутылку, на случай, если змея заползет и ужалит. — Она пошла к буфету.

— Хатч правда здесь?