Земная оболочка

— Он написал мне, что ты пьешь.

— Пил. Но только одну ночь, а с тех пор ни капли. Кое-какая причина у меня была, но теперь я убил этот нерв. Или, во всяком случае, заморозил на время.

Грейнджер ткнул пальцем себе за спину, через стену во двор. — Тебе бы задержаться здесь и хоть через силу из источника попить — все твои нервы излечит, а нет, так навсегда от всякого питья отвратит. Я когда-то давно один раз рот пополоскал — до сих пор помню. — Он показал стиснутые зубы и весь передернулся от одного воспоминания. — А крыша моя все держится.

Роб сказал: — Я и не сомневался. Она тебя переживет.

— И тебя тоже, — сказал Грейнджер. — Так ты, значит, собираешься обратно в Ричмонд?

— Сегодня же. А может, в воскресенье. Там еще не все дела приведены в порядок. Полли собирается уезжать. Я просмотрел все отцовские ящики до последней бумажки — завещания нет. Она очень обижена.

Грейнджер кивнул. — Ничего, она не пропадет. Я тебе буду нужен в Ричмонде?

— Нет, спасибо, — ответил Роб. — Она сейчас укладывается. А все остальное я продам, если сам там не останусь.

— Для меня ничего?

Роб не понял. — Нет. Я же говорю, завещания нет.

Грейнджер мотнул головой. — Грейси не видел?

— Видел. Она в Ричмонде.

— Мне об этом писали из Брэйси.

— Я видел ее как-то. Живет у своей двоюродной сестры.

— Как она?

— Пьет, — сказал Роб. — А так все в порядке. На ногах не тверда, но еще не падает. Не хуже прочих твоих знакомых.

— Ничего мне не просила передать?

Роб поспешно мотнул головой и тут только вспомнил, что просила: он был ее посланцем, никуда не денешься. Безо всякой задней мысли, не подумав, от кого оно досталось непутевой Грейси, он поднял левую руку, стянул с мизинца широкое кольцо и протянул его Грейнджеру.

Грейнджер какой-то момент смотрел на кольцо, тускло поблескивавшее в неярком утреннем свете, потом нагнулся и, взяв его, зажал в узкой ладони. И опустил голову: словно понял все, понял всех тех, кто владел кольцом и передавал его дальше.

Роб ужаснулся собственному поступку, но, увы, дело было сделано. Чтобы загладить неловкость, он спросил: — Что дома? Все хорошо?

— Как всегда. Скучают без Хатча. Сильви вот уж неделю глаз не осушает.

— Из-за Хатча?

— Из-за родственника. Погиб какой-то ее родственник.

— Не Элберт?

— Флорин сын.

— Тот, что в армии?

Грейнджер кивнул. — В машине разбился. Возвращался в лагерь, голосовал на шоссе. Старик какой-то подобрал его и пустил за руль. Десяти миль не проехали, как обоих не стало — хотел объехать мула и перевернулся. Сильви уже целую неделю ревет.

Роб громко захохотал.

Хатч приподнялся. — Что такое? — Лицо у него было напряженное и бессмысленное со сна.

— Доброе утро! — сказал Роб.

Хатч протер глаза. — Над чем ты смеешься? — спросил он.

— Над Сильви, — сказал Роб и прибавил, указывая на койку. — Посмотри-ка!

Не поднимаясь, Хатч вытянул шею и расплылся в широкой улыбке. — А ты как сюда попал?

Грейнджер улыбнулся. — На крылышках. — Он погладил плечо сжатой в кулак правой рукой.

— И нарядный какой! — сказал Хатч. — А рабочую одежду ты захватил? Здесь работы невпроворот.

Грейнджер утвердительно кивнул.

Мгновение все молчали; в кухне что-то разбилось.

И тут Грейнджер наклонился над кроватью. — Смотри, что я привез… — сказал он и потянулся к Хатчу, но, даже приподнявшись, не достал до мальчика.

Голый по пояс, с отпечатавшимися на груди складками накрахмаленной льняной простыни, Хатч медленно сел, повернулся и посмотрел на тянущегося к нему Грейнджера. Хатч придвинулся ближе и подставил руку. Он никогда прежде не видел этого кольца, не знал его истории, но оно пришлось ему как раз впору на левый безымянный палец.