Земное притяжение

Хабаров подставил руку. С крыши текла ледяная весенняя вода, пальцы моментально занемели. Он согнул ладонь ковшиком и немного попил. Вода пахла снегом и железом.

…Что теперь делать? Я должен пообещать ей… что? Что буду осторожен? Что не полезу на рожон? Что вспомню о ней в самый ответственный момент и не дам себе пропасть?

Хабаров вдруг сильно заволновался.

Джахан кричала на него и даже топала ногой, и всё это означало, что она любит его, ничего не кончилось, и нужно просто сделать усилие и оказаться, как они и были всегда, по одну линию фронта! Он должен сказать ей, что всё понял. Сейчас, немедленно.

У него загорелись уши. Он плеснул себе дождевой воды в лицо, распахнул дверь в дом и крикнул:

— Джо! Я всё понял! Я же не знал! Джо, я тебя…

— Что ты орёшь? — негромко спросили у него из-за плеча.

Хабаров чуть не застонал.

— Я без зонта, — продолжал Макс Шейнерман, — а дождь сразу хлынул, я ноги промочил, и пальто тоже насквозь. Лёш, дай я пройду. Ты чего застыл?

Хабаров посторонился, пропуская его.

Шейнерман зашёл и стал стаскивать кеды. С кончиков волос капала вода. Он стащил один и замер.

— Почему дезинфекцией пахнет? У нас что, опять раненые?

— У Джо ножевое ранение.

— Макс, со мной всё в порядке, — сказала Джахан, появляясь на пороге. — Небольшая кровопотеря.

Шейнерман посмотрел на неё, потом на Хабарова.

— Вы снова подрались с гопотой? Кого на этот раз спасали?..

Джахан рассказала все, как обычно, коротко и сухо. В её изложении всё выглядело так: они упустили противника, тот оказался проворнее. Тут Хабаров её поправил — противник погиб, а не сбежал. Потерь никаких, рана не в счёт. Результатов тоже никаких — с места происшествия они ушли, ни обыскать, ни осмотреть тело возможности не было.

— Так кого вы упустили?

— Певца из ресторана «Тамбов-Палас». Нужно отработать его связи и окружение, всё как обычно.

Макс прошёл на кухню. Джахан подала ему полотенце, и он стал вытирать голову.

Хабаров присел на корточки перед пузатой чугунной печкой. В простенке были сложены берёзовые дрова, в корзине берёста. Он открыл заслонку, заглянул внутрь, аккуратно пристроил поленья одно на другое, подпёр третьим, чтобы получился «шалашик», и подсунул горящую берёсту.

— Я был у Елизаветы Хвостовой, — начал Макс, выныривая из полотенца. — Её документы я посмотрел, когда она отвернулась, всё чисто. Паспорт выдан недавно. Оказалось, в конце зимы она была в Москве, и там у неё паспорт то ли украли, то ли она его потеряла.

— О чём нам это говорит? — спросил Хабаров.

Шейнерман пожал плечами:

— Ни о чём. Со мной в Светлогорске могла встречаться или её полная тёзка, или авантюристка. Кстати, тогда мне показалось, что именно авантюристка!.. Какая-то ерунда с двумя одинаковыми Бакстами!

— С Цветаевым она была знакома?

— В библиотеку записана, регулярно ходила, брала книги по искусству. С директором знакома. Работает редактором на местном телевидении и подрабатывает переводами. Также подрабатывает в художественной галерее.

— И что? — спросил Хабаров.

— Я пока не разобрался. Но галерея тут неспроста.

Он закинул полотенце на верёвку, протянутую под потолком, понюхал кофейную турку с утренней гущей, съел из тарелки оставшийся кусок рыбы и сказал:

— Пошли, я покажу.

В его комнате весь стол был равномерно устелен исписанными листами бумаги.

Хабаров подошёл и взял один.

«Стул», «пенька», «икона», «писатель», «самолёт», «Венера», «телефон», «гаубица», «сретение», «материализм», «Урал», «мастиф», «липа», «решето», «засов», «вомбат».

— Я рассматривал прежде всего слова, написанные карандашом, — сказал Макс.

— Почему? — не удержался Хабаров, хотя знал, что Шейнерман терпеть не может, когда его перебивают.

— Потому что фамилия Хабаров в кроссворде, который я нашёл на холодильнике в доме Цветаева, вписана именно карандашом. «Добытчик и прибыльщик», уроженец Сольвычегодска, покоритель Даурских земель». Помните? Впрочем, я проанализировал все слова, не только карандашные, — добавил он, подумав.

Он взял листок бумаги и стал быстро писать, размещая слова друг под другом: «гром», «засов», «телефон», «выселок», «логарифм», «обобщение», «сноповязалка».

— На первый взгляд закономерности никакой нет. И системы тоже нет. Но если поставить их вот так… — Он снова стал писать, как-то странно смещая слова, — чтобы вторая буква второго слова была под первой буквой первого, а третья буква третьего слова под второй второго и первой первого, и так далее…

Хабаров смотрел на него с весёлым изумлением. Изыскания Макса Шейнермана всегда приводили его в хорошее настроение.

— Получается очень просто и красиво: «г», «а», «л», «е», «р», «е», «я». Правда, осталось ещё одно слово, и я пока не знаю, куда его деть.

— Какое?

— «Сретение». А на закуску — «вомбат»! Прекрасное слово, правда?

Джахан, гревшая руки о чугунный бок печки, выходившей и в Максову комнату тоже, засмеялась.

— Вомбат — дивное слово, — согласился Хабаров. — А почему?