Земное время №2 2016

Рушники поплыли чистым ручейком
По льняным лугам от Славной Белой Руси
И до Киевской Руси, где ныне «пуси»,
Понесли молитву тихую с теплом.

Под молитву пряли девы полотно

И вплетали в него хрупкие узоры.
Пусть развяжет Бог бессмысленные споры
Наших братьев, что забыли про родство.

Наши молодцы, что скачут на конях,

Никогда в толпе чумной скакать не будут
И свободу своей Родине добудут
Не на грязных площадях, а на полях!

В чистом поле, если кровушка прольется,

Алым цветом всюду маки зацветут,
Души воинов покой свой обретут,
Когда знамя цвета крови вновь завьется.

Что поделать, раз уж красный крови цвет,

И Славянск залит не лужами, а кровью?
Дождик плачет, рассыпая капли с болью,
А правители несут какой-то бред…

Вот и радуга над взорванным мостом…

Двух цветов в ней как-то странно не хватает —
Желтый с синим из пейзажа выпадает,
Как глаза когда-то в черепе пустом…

Русь большая – она выдержит накал

Всех страстей и болтовни какой-то псаки.
Только Киевская смоет ли все шлаки
С площадей, где запад все так измарал…

Рушники поплыли чистым ручейком.

Через Киевскую Русь они проплыли.
Жаль, что люди как-то странно позабыли,
Что Московской ее сделали потом…

Александр Петрушкин (Россия / Кыштым)

Родился в 1972 году в городе Озерске Челябинской области. Публиковался в российских и зарубежных журналах. Автор нескольких книг. Координатор евразийского журнального портала «МЕГАЛИТ».

АНЕСТЕЗИЯ

Забудем предсказательниц своих,
чьи коготки, как снег анестезии,
царапают то шею, то лицо
и, как под линзою – то кажутся большими,
то выгнутыми, словно длинный звук
из-под земли вытягивая слух,
на всех своих окраинах фальшивит.

Ты помнишь (но не помнишь все равно),

как посох, опиравшийся на тени,
двоился и – с тобой попарно шел,
сквозь пар крошась на черно-белый иней,
в деревни вырастая за тобой,
в которые растаяли деревья
и костровой мгновенный мотылек,
извлекший из ландшафта только зренье,

где эпилептик птичий приподняв

округу, воздух, камни, руки, лица,
поток из их движенья извлекал
и запятыми начинал искриться
в отсутствующем выдохе забыт,
как устрица большая и больница

и запах, запах цвел нашатыря —

похожие, мы в темный свет входили,
царапая то шеи, то себя —
как двери в дом, где мы себя забыли.

ФОРТОЧКА

И исподволь, из пара, из подземной
норы апрельской, что внутри воды
плывет к воде землею неизвестной,
расщерив золотые свои рты

в жуках, в птенцах из нефти или торфа,

которые полоскою густой
лежат межой за небом неответным
и белой поцарапанной губой,

которая свой сад им произносит

в соленые, как форточки стрижей,
снопы из света, что руками косит
собрание из нескольких детей.

КРОЛИК