Земные громы

Сколько ни смотрел Грабин, ободьев в цехе не было. Может, их уже передали в механический на обработку? Но Конопасов должен был знать об этом. Вернулся, посетовал начальнику цеха, что не поспел вовремя.

— Как не поспел? — удивился тот и, выйдя из конторки, показал на груду массивных металлических заготовок. — Вот же они.

— Ободья? — Грабин оторопел.

— Они самые.

— Так ведь это же какая-то необъятная махина. В каждой из них не меньше тонны.

— Не меньше, — согласился Конопасов.

— А по нашим расчетам обод весит всего сорок килограммов.

— Так это после обработки.

Оказалось, что кузнечно-прессовый цех и остальные заготовки делает с не меньшей щедростью. И беда не только в том, что десятки тонн металла уходят в стружку. Это усложняет обработку, требует немало лишних рук, увеличивает расход режущего инструмента. Но главное было в том, что верхний слой металла, наиболее уплотненный на прессах, во время обработки снимался. Деталь изготовлялась из менее качественного материала.

— А вот это что? — Грабин указал Конопасову еще на одну заготовку, меньшую по размерам.

— Выбрасыватель.

— Выбрасыватель?!

Небольшая деталь затвора должна была весить семьсот граммов. То, что лежало в цехе, весило не меньше пуда.

Когда Грабин рассказал обо всем директору завода, тот недоверчиво пожал плечами.

— Кузнечно-прессовый цех у нас считается лучшим. План выполняет и перевыполняет. Регулярно награждается переходящим Красным знаменем.

— И по каким же показателям определяется план?

— В тоннах металла, поступившего на обработку.

Грабин понимал, что причины не только в издержках планирования. Дело было глубже и серьезнее. Заводу не хватало общей культуры производства. Кузнечно-прессовый цех выдавал почти бесформенные заготовки. В механическом цехе равнодушно принимали их. Никто не пытался научно обосновать, в каком виде должна быть продукция, сколько металла необходимо тратить на ту или иную заготовку.

Удивило Грабина и еще одно обстоятельство, имеющее непосредственное отношение к конструкторской работе. Занимаясь муфтами, он обратил внимание, что некоторые из них имеют вид старого образца, в который давно внесены некоторые изменения.

— Покажите чертежи, — попросил у рабочего.

Тот достал из тумбочки замусоленную, потертую на сгибах стопку бумаг.

— Давно у вас это хозяйство?

— Давненько. Я тут каждую черточку изучил.

Порядка не было и у других рабочих. Старые чертежи не изымались, оседали у них в тумбочках. Изменения и дополнения, принимаемые конструкторами, своевременно не вносились. Пришлось производить строгий учет документации, находящейся в работе. На чертежах, которыми можно было пользоваться, ставился специальный штамп «Проверено». Устаревшие изымались и уничтожались.

Постепенно, шаг за шагом, конструкторское бюро завоевывало прочное положение на заводе. Наладился учет чертежей, заготовки приобрели более удобообрабатываемый вид, меньше стало брака. У конструкторов появилось больше свободного времени.

— Вот теперь мы можем заняться дивизионкой, — сказал Грабин, собрав подчиненных.

Параллельно с основными заботами конструкторы начали проектирование опытного образца своей пушки. Дневного времени не стало хватать, свет в бюро подолгу не гас вечерами. По заводу пошел разговор о том, что москвичи затеяли какое-то большое дело. Грабин собирался пойти к директору, поделиться с ним своими планами, вместе обдумать, как узаконить работу над пушкой. Но Радкевич опередил его. Однажды вечером он сам пришел в КБ. Поздоровался, но садиться не стал. Расхаживал по кабинету, обдумывая, с чего начать разговор. Наконец остановился напротив Грабина и заявил:

— Мы же, Василий Гаврилович, договорились, что будем заниматься только изготовлением пушек. Никакой опытно-конструкторской работы. С меня и этих неприятностей, которые есть, хватает. Не дай бог отвечать еще и за проектирование. Вам легче. Вы будете чертить и прожекты писать, а мне придется налаживать опытное производство и испытания, отвечать за ваши неудачи.

Грабин молчал. Да и что он мог ответить, если Радкевич не советовался с ним, не спрашивал, не раздумывал, а высказывал готовое решение. Приказ не обсуждают и не оспаривают.

— Я понимаю, — продолжал директор, — коллектив конструкторов у нас подобрался солидный, каждого тянет к творчеству. Уже и сверху интересуются, чем занимается наше КБ. Для чисто производственных нужд оно великовато.

— Вот и хорошо, Леонард Антонович. Параллельно можно начать опытное проектирование.

— Об этом и речи быть не может. Поступим разумнее. Вы, Василий Гаврилович, отберите себе человек шесть лучших конструкторов, а остальных откомандируем. На других заводах не хватает кадров, а у нас излишки.