Земные и небесные странствия поэта

И болят чресла взбешенныя неосушенныя неистраченные неизлитые неутоленные безвинные моя…

…Ай нощь в лунных коноплях!..

Ай нощь лунной тунной тщетной святой нетронутой невесты и лунного тунного жениха!..

Ай нощь свята!..

Ай нощь пьяна!..

Ай где наша венчальная свеча?..

Ай да в такую нощь взять камень да навеки сладко оскопить усечь себя как древний сладострастник Аттис ай возлюбленная моя!.. Super alta vectus Attis celeri rate maria…[2]

О Господь! Аллах! А может в этом тайна обрезанья мусульман? Тайна древляя Твоя? А?..

И ты хотел иметь народ-отшельник, народ-скопец, народ-дервиш, народ-монах?..

Айххха!..

…А густое пьяное дурное марево стоит колеблется в поле лунных коноплей и над полем дурманное марево зыбкое омутное стоит морок и ночная птица вяхирь иль сова марева бежит, ибо умирает вязнет стрянет она в мареве сем уморяющем удушающем…

И поле лунных пьяных повальных извергающих пыльцы пьяны коноплей чадит дымит горит…

И семя Тимура-Тимофея ярое огненное вступило в чресла в ствол его и ждало и жаждало излиться забыться отозваться в лоне нетронутом девьем Марии-Динарии…

И мучился он в лунных коноплях…

И тогда Мария-Динария дева непочатая дева луннотелая густотелая дева врановласая увидела муку тела его и полегла в коноплях и покорно сказала:

— Жених мой, возьми меня в коноплях этих.

Но Тимур-Тимофей устыдился и сказал:

— Возлюбленная моя! я люблю тебя навека в этих лунных коноплях…

И я есмь человек смиренный а не конь вздыбленный возлюбленная моя

И мы соберем анаши-первача и полетим на Русь

И там возгорится наша венчальная свеча

И там станешь ты мне жена возлюбленная лунная чистшая подруга сестра другиня моя моя моя…

И от этих слов Мария-Динария возлюбила его навека…

И любовь их стала чиста, как мокрое древо как сырая глина как пыльный мшистый камень от огня…

— Возлюбленный мой! взойдем на речной валун, где я встретила тебя и я научу тебя летать витать в лунных пьяных мреющих тлеющих коноплях!.. да!..

И они пошли на валун и встали на валун и от него низко отлепились отделились оторвались полетели над конопляным полем в вязком угаре дыме чаде мареве в блескучем слюдяном вихре круговерти метели самуме тучной пыльцы пыльцы пыльцы…

О Боже!..

— Возлюбленная моя!.. мы летим?..

О Господи я утонул? я мертв? я жив?..

Возлюбленная моя!..

Я раскидываю разбрасываю широко вольно руки ноги в мареве пыльцовом!..

И так мне легче лететь скользить над сонным чадным конопляным полем!

И я лечу и ты улыбаясь летишь бродишь тянешься рядом со мной невеста Мария-Динария моя!.. да!..

И чад дым марево тяжкое как от перегоревшего чигирного масла в казане ползет мне в ноздри в горло в легкие и душно мне…

И тогда я гребу руками в воздухе как веслами и вздымаюсь восстаю восхожу поднимаюсь выше и выше над полем и воздух тут чище и тише и Мария-Динария плывет колышется зыбко рядом со мною…

И тут уж начинаются гуляют горные прохладные восходящие токи потоки ветерки…

И нас высоко относит и поле конопляное становится далеким призрачным…

О Боже…

…Возлюбленная моя! мы птицы? мы немые ночные неясыти совы? мы орлы-ягнятники бездонные надмирные надгорные веселые?..

О Господи!..

Но Мария-Динария возлюбленная моя за меня тревожится потому что я впервые в полете и она складывает смежает свои руки и ноги и я вторю ей и мы медленно скользим и опускаемся над конопляным чадным чудящим вулканом пыльцовым полем…

…И там на окраине поля горит костер и у костра сидят два пьяных солдата-охранника с карабинами и мы летим над ними и один из них крестится в страхе и шепчет:

— Гляди, Петр Алексеевич! Нечистая сила!..

Эту девку я давно убил из карабина, а она летает сука голая и ворует пыльцу!..

О помоги Исус!..

И этого парня я убил и он в реке сгинул канул утонул, а теперь летает голый и тоже ворует хитит государственную народную пыльцу…

Ой Петр Алексеич и чего мы далеко бросили сироту Русь?..

И чего нам Азья-анаша эта?..

Ой Исус! боюсь я тут боюсь!..

Ой Петр налей еще стакан водки да покурим анаши первача!..

Ай сладка!..

Ох хорошо бы после смерти не лежать в земле а полетать!..

Да ведь убийцы лютичи звери мы от Руси, а убийцы после кончины в земле смердят а не летают в вольных небесах!..

Ай Алексеич! убийцы мы!..

Дай хоть со зла в мертвецов летунов как в уток лебедей гусей пролетных пострелять! погулять!..

Гойда!..

Русь — охота волчья вечная моя!..

Гойда!.. Айда!..

— Давай Иван Васильевич! гуляй! стреляй! убивай!

Ай русская кудрявая веселая опричная гулящая татарская травленая вдова вселенская душа!..

Когда начнем Европу-падаль да Америку-блядь всесильную жидовскую воевать да атомными бомбами смирять?..

Ай, пора, пора мир поджигать!..

И пошто только русский бражный тошный наш народ должен один страдать?..

Пусть вместе сгинем сгибнем все сгорим в войне! в анаше! в атомном огне!..

Mein Gott.. Mein Gott… едрена мать! едрена мать!..

Гойда!..

…И в первого солдата-охранника вселилась перекочевала лютая хворобая исконная погромная душа Иоанна Грозного царя…

А во второго солдата-охранника влетела и горела гомонилась там заемная европская попугайская обезьянья военная имперская душа Петра Императора…