Земные пути

Роксалана вскрикнула. Лицо её дико исказилось, его прорезали глубокие морщины, побурела кожа, ввалился беззубый рот. Остатки пегих волос выбились из-под белого платка. Женщина, только что гордо стоявшая перед богиней, согнулась, придавленная к земле бессчётными годами и тяжёлым горбом.

Амрита звонко расхохоталась.

— Смотри! — крикнула она. — Вот твоя возлюбленная! Это Дигди, ведьма-разлучница. Ей восемьсот лет, она родила пятьдесят детей и давно потеряла счёт своим любовникам. Но ты, молодой бог, оказался самой знатной её добычей. Чтобы околдовать тебя, она надела монашеское покрывало, хотя, когда этот платок на ней, она старится, как все люди. Она и сейчас вырядилась монашкой — третий раз в жизни. Дигди, а хочешь я расскажу, как это было впервые?… Или нет — когда что-то случается впервые, это почти всегда смешно и глупо, но простительно. Поэтому вот другая история про твою любимую. Однажды её одолело любопытство, эдакий зуд, а может быть, она просто слишком плотно поужинала, потому что на голодный желудок такое не сразу выдумаешь. Так вот, она отыскала одного из своих взрослых сыновей, а их у неё много, переспала с ним и в положенный срок родила мальчика, который приходился ей разом сыном и внуком. Не правда ли, забавно?

Ист пятился, отступая по тропе, а старуха, стоящая между ним и смеющейся богиней, захрипела, не то пытаясь чго-то сказать, не то просто схваченная удушьем

— Но это ещё не всё! — радостно воскликнула богиня. — Ребёнок вырос и повторил судьбу своего папочки, став её любовником. И она опять родила мальчика! Очевидно, Мокрида была добра к ней. Но самое забавное, что и с этим ублюдком твоя пассия умудрилась переспать и забеременеть от него! Дигди, расскажи, как это было? Где ты прячешь то, что выродила в последний раз? Ведь оно родилось живым и даже обладает магией. Дигди, скажи, ты кормила это грудью? Что ж ты молчишь? Два бога просят тебя: расскажи!

— Ты сама велела мне делать так!… — прокаркала Роксалана.

— Теперь ты начнёшь оправдываться, — покивала головой Амрита. — Не думаю, что это поможет.

— Убей меня… — с хрипом вырвалось из старческой груди.

— Ишь ты, о чём запела! — В голосе богини звенело торжество. — Только этого не случится. Ты будешь жить ещё долго, очень долго тлеть дряхлой развалиной. Ты станешь проклинать меня каждый день и мучиться от бессилия своих проклятий. Я заставлю тебя существовать, покуда мне не надоест любоваться тобой, а такой красавицей можно любоваться вечно! Но этого мало! Взгляни, молодой бог, эта восьмисотлетняя грымза на самом деле влюбилась в тебя, словно малолетка после первой менструации! Уж я-то в этом понимаю, клянусь источником! Ах, как будет её корежить, когда мы с тобой всё-таки сойдёмся! Мы вместе полюбуемся этим влюблённым лемуром…

— Этого не будет! — Голосу Роксаланы вернулась звучность. — Ты убьёшь меня прямо сейчас, я заставлю тебя это сделать!

Роксалана отступила на полшага и вдруг резко и зло плюнула в лицо богине. Возможно, и даже наверняка Амрига была защищена от любого нападения, её не смог бы коснуться ни камень, ни металл, ни просто рука, но такого поворота богиня предвидеть не могла, и плевок достиг цели. Густая мокротная слюна заляпала нежную щёчку.

— Теперь живи! — выкрикнула Роксалана. — И, любуясь мною, вспоминай, как я харкнула тебе в глаза!

Секундная оторопь, овладевшая богиней, прошла, Амрита угрожающе вздела руку:

— Дрянь!

— Нет! — крикнул Ист. Он был готов отвести любой удар, но удара не последовало. Амрита не пожелала вступать в борьбу, исход которой был неясен. Но никто не был властен помешать ей забрать у своей служанки некогда дарованное долголетие.

— Дрянь! — повторила Амрита, глядя вниз. То, что лежало там, меньше всего напоминало человека; скорее — тленные и очень древние мощи. — Ей вечно не хватало вкуса, чтобы красиво довести до конца хоть что-нибудь.

Амрита шагнула по тропе и мгновенно скрылась из глаз.

У этого острова не было даже имени. Морские пространства отделяли его неделями плавания от ближайшего берега, и ни один корабль ещё не коснулся заостренным носом пустынных галечниковых пляжей. Тысячелетние дубравы поднимались к вершине пологой горы и лишь там отступали, оставляя место камням и альпийским травам. На острове не было людей, и даже дикие козы — гроза необитаемых земель — здесь не водились. Шустрые крабы бегали вдоль линии прибоя, тюлени и котики, побитые в иных местах человеческой рукой, здесь чувствовали себя в безопасности. Лес обживали птицы. Многие из них, разучившись бояться, забыли о своей природе и бескрыло бегали по земле.