Земные радости

— Значит, нам осталось только молить Бога, чтобы он передал землю беднякам! — Джей встал из-за стола и раздраженно отодвинул миску. — Потому что они не переживут еще одно лето чумы и плохого урожая без помощи, а судя по всему, ни король, ни герцог не собираются облегчить их страдания.

ЛЕТО 1626 ГОДА

Традескант полагал, что герцога критикуют в основном невежественные люди, мальчишки, такие как Джей, женщины, такие как Элизабет, и бродячие проповедники, чье мнение может потревожить душевный мир нормального человека, но никак не разрушить его.

Но затем король созвал парламент в Оксфорде, подальше от чумы, превратившей улицы города в покойницкую. Долги принудили Карла иметь дело с парламентом, несмотря на то что король сомневался в преданности членов парламента и ненавидел их самомнение. Как только люди попадали в парламент, они переставали подчиняться и оплачивать огромные долги двора. Вместо этого простые деревенские сквайры представляли королю длинные списки жалоб на герцога и требовали, чтобы он предстал перед комитетом для расследования его проступков.

— Я не понимаю ситуации, не понимаю, что происходит, — объяснял Джон супруге.

Он работал в своем саду при маленьком домике в Нью-Холле, сажал горох правильными аккуратными рядами. Элизабет видела, что его пальцы еле заметно дрожали, когда он вдавливал каждую горошину в землю.

— Они хотят отстранить его от должности! Судить за государственную измену!

— Ты намерен к нему поехать? — спросила Элизабет, стараясь сохранить голос абсолютно бесстрастным.

Джон помотал головой.

— Как я могу? Без приказа?

— Разве он не пошлет за тобой?

— Пошлет, если решит, что я могу быть полезен. Но для этого нет ни малейшего повода. В Оксфорде садовник ему не нужен.

— Но он использует тебя для самых разных поручений, — заметила Элизабет.

Она подумала про себя: «Для грязных дел», а вслух уточнила:

— Для конфиденциальных дел.

Джон кивнул.

— Если он вызовет меня, я поеду. Но я не могу отправляться, пока нет его распоряжения.

Элизабет показалось, что голова мужа поникла. Судя по всему, Традескант печалился, что герцогу грозит опасность, он в беде, но никак не догадается вызвать на помощь своего садовника.

— Я должен ждать, — вздохнул Джон.

Один из слуг герцога привез в Нью-Холл новости из Оксфорда. Управляющий увидел Джона во дворе конюшни и послал за ним, чтобы тот наведался в контору.

— Тебе будет приятно услышать: герцог не предстанет перед обвинителями! — сообщил сияющий Уильям Уорд. — Я знал, что ты тревожишься.

Сорвав с головы шляпу, Джон подбросил ее в воздух, как мальчишка.

— Благодарю Тебя, Господи! Слава Богу! — воскликнул он. — Все эти десять дней я просто умирал от беспокойства. Слава Богу, возобладал здравый смысл. Они сняли все обвинения? Отказались от них? Ну кто может противостоять герцогу? А, господин Уорд? Кто может думать о нем плохо после того, как посмотрит на него и послушает его речи?

Господин Уорд покачал головой.

— Они не сняли обвинения.

— Как так? Они должны были это сделать! Ты сказал…

— Я сказал, что он не предстанет перед обвинителями…

— Ну и?

— Они предъявили ему обвинения по восьми пунктам. — Голос управляющего был тихим от шока. — Обвинили его во всем: от разрушения военно-морского флота до воровства у короля. Они даже обвинили его… как будто он замешан… они назвали его виновным в убийстве короля Якова.

Традескант побледнел.

— В убийстве?

Управляющий кивнул; на его лице был написан такой же ужас, что и у Джона.

— Такова их версия. Они назвали это убийством. И они утверждают, что герцог — цареубийца.

— Боже мой, — еле слышно промолвил Джон. — И что ответил герцог?

— Он не ответил. Король велел арестовать его обвинителей, распустил парламент, а членов парламента отправил по домам. Он не желает их слушать.

На мгновение Джон почувствовал облегчение.

— Значит, король не бросает друзей в беде. И враги герцога — враги короля.

Уильям Уорд кивнул. Однако Традескант заметил недочет в своих рассуждениях.

— Но поскольку обвинители в тюрьме, обвинения сняты?

Управляющий покачал головой.

— Нет. В этом-то и загвоздка. Его обвинителей бросили в Тауэр без суда и следствия, но они не отказываются от своих слов.

— Кто они? Кто эти проклятые лжецы? Кто?

— Сэр Дадли Диггз и сэр Джон Элиот.

Традескант побелел до самого воротничка.

— Но сэр Джон ближайший друг моего господина, — пробормотал он. — Они же как братья с самого детства. И я плыл в Россию вместе с сэром Дадли. Этот человек не станет клеветать, у него самое что ни на есть щепетильное чувство чести. Да я верю ему как самому себе. Мы были товарищами в долгом и опасном путешествии, и когда он болел, я ухаживал за ним. Я бы отправился с ним в Москву, если бы мог. Он прекрасный человек, порядочный и здравый. Он не потерпит лжесвидетельства и сам никогда никого не оговорит напрасно.

Управляющий мрачно посмотрел на Джона.

— Но так и есть: его слово против слова герцога.

— Я бы головой поручился за честность сэра Дадли, — неуверенно добавил Традескант.

Управляющий пожал плечами.