Зенит

– А вот и Помба! – плюхнулась на стул бабушка и закрыла лицо руками, не в силах сдерживать смех.

В такой тёплой и домашней обстановке прошли все наши семейные выходные в деревне. В будущем, я ещё не раз буду вспоминать это время, открывая альбомы с воспоминаниями в своей голове, в котором с годами остаётся все меньше и меньше фотографий, а часть из них превратится лишь в запомнившиеся обрывки фраз или запахов.

Когда солнце стало заползать за горизонт около Красной Звезды, окрашивая все вокруг оранжевым, мы вышли на улицу, пока папа помогал дедушке кормить скотину. Поля уже почернели, впитав в себя весь снег, и только в оврагах и балках ещё лежали небольшие сугробы с прошлогодним снегом, который сойдёт только к середине апреля. На берёзках, среди тополей, в саду перед домом, уже появились крохотные серёжки, и только старая липа не торопилась просыпаться, сонно наблюдая одним глазком за заходящим солнцем, как мы.

Мы стояли в полной тишине, слушая, как поют первые вернувшиеся птицы, как вниз по улице кто-то бранит свою непокорную домашнюю скотину, как где-то один из сельчан пытается завести свой трактор. Аромат весны и растопленных деревенских бань словно убаюкивал и, казалось, закрой я глаза непременно рухну в крохотное русло ручейка, которое выкопал дед, чтобы вода не заливалась во двор, а стекала вниз по склону к речушке.

– Вымахала выше меня, – улыбнулась мне бабушка. – Помню, как будто вчера ещё было, ты была мне по плечо, а сейчас уже я тебе по плечо.

Впервые за долгое время я заметила, как постарела бабушка. Я никогда раньше не присматривалась к ней, не обращала внимания на её внешность. Для меня она всегда была той самой, которую я помню из детства. Сейчас же она будто высохла, стала меньше. Её лицо испещрено многолетними морщинами, пожелтело от времени и солнца, а румяные щеки, которые, мне казалось, были с ней всегда, вдруг исчезли вместе с чернотой в её волосах. Эта зима ей далась тяжело…

В груди вдруг что-то защемило, а в горле застрял предательский ком. Когда она успела постареть? Когда моя бабушка, которая всегда была энергичной, неунывающей, временами ворчливой, но от этого становящейся только смешнее, стала такой хрупкой и маленькой? Почему я была так слепа и не замечала, как время её иссушило, оставив от той женщины, которую я представляла при слове «бабушка» лишь лёгкое напоминание? Почему в моей памяти отпечатался тот образ, что я привыкла видеть в детстве и где я была, когда та женщина стала сдавать позиции под сильной волей времени? Неужели дедушка тоже постарел, и я даже этого не заметила, хотя мы с ним всегда были закадычными друзьями, закатывающими глаза, когда слышала бабушкино «етитвашумать».

Мои любимые старики стареют так же, как деревья и листья. Стареют, как трава и цветы на лугу, что распускаются яркими цветами летом, а к осени готовятся ко сну. Эта самая осень нагнала и их. И я никак не могу замедлить их старение. Никого не могу попросить поставить время на паузу или отмотать его к тем временам, когда мне было пять лет. Почему жизнь так жестока? Единственное бессмертие, которое они могут себе позволить это старенький потёртый альбом воспоминаний с кожаным корешком в моей голове.

Я встала между бабушкой и мамой и крепко обняла их за плечи, притягивая к себе. Я чувствовала, как по моим щекам скатываются слезы, но старалась не подавать виду. Я знала, что, должно быть, они и сами почувствовали прилив моей печали и тоски по ушедшим годам, но они ничего не сказали. Бабушка лишь положила свою еле тёплую мягкую ладошку на мою, а мама обняла меня за талию. Вот так мы и простояли некоторое время три поколения женщин, наблюдая, как солнце заходит за горизонт и растворяется в высоких тополях Красной Звезды. Три женщины со своими судьбами и своими переживаниями свойственные лишь их возрасту и их времени. Три женщины, как рассвет, зенит и закат.

Глава 26

Перед тем как пойти в баню, которая должна была немного поостыть, и пока на улице ещё было не так темно, чтобы было возможно разглядеть пейзаж ранней весны в Иоково, я поднялась на крышу дедушкиного гаража, где мы обычно проводили время с Максом, и решила немного предаться воспоминаниям под журчание многочисленных ручьёв на лугах и грохот реки, ревущей в овраге.

– Да, ты можешь отдать свою душу

Оранжевым демонам страсти

И смотреть, замирая,

Как она превращается в дым.

Что душа мне твоя?

Этот лёгкий затерянный ветер.

Hет, должно быть моим твоё сердце,

Твоё сердце должно быть моим, – нежно шёпотом пропел Елизар песню группы Пикник, чтобы никто кроме меня не услышал его.

– Очень красиво, – прошептала я и придвинулась к нему, касаясь лбом его плеча.

Этой летней августовской ночью, пока ночь ещё могла хранить тепло дня, мы решили наблюдать за звёздами на крыше дедушкиного гаража, пока мои ничего не подозревающие старики мирно сопели в своей постели.