Зеркала

Король Фуад уволил в отставку Мустафу Наххаса и назначил премьер-министром Мухаммеда Махмуда[25], который объявил о приостановке действия конституции на три года с правом продления этого срока. Все школы, в том числе и наша, объявили забастовку. Были присланы полицейские, они окружили школу, преградив выход ученикам на улицу. С целью самозащиты мы вооружились палками, ими служили стволы вырванных во дворе деревцев, выломанные рамы и доски дверей, запаслись в столовой тарелками, кастрюлями, черпаками, вилками и ножами. Наши воинственные крики неслись по всей округе, достигая стен королевского дворца. Однако полицейские атаковали внезапно, сразу из всех дверей, и обрушили на нас свои длинные дубинки, в то время как унтер-офицеры, англичане, стреляли для устрашения в воздух. Бой был неравным. Ни один из нас не избежал ударов, многие были ранены, двое — убиты, один из них сторож. Убит был Бадр аз-Зияди — удар дубинкой пришелся ему по затылку. Мы решили на следующий день устроить ему торжественные похороны, но полиция окружила госпиталь Каср аль-Айни, куда доставили трупы погибших учащихся из разных школ. Из госпиталя их под охраной полиции перевезли на кладбище. Мы по одному пробирались в дом нашего старого классного надзирателя, чтобы выразить ему свои чувства скорби и участия. Он жив и по сей день. Ему, наверное, около семидесяти пяти. Иногда, когда мне случается быть в Аббасии, я вижу его сидящим в маленькой кофейне неподалеку от дома. Старость и невзгоды сделали свое дело. Трудно узнать в этом изможденном старике человека передовых взглядов, смело глядевшего когда-то в лицо жизни и поплатившегося за это потерей должности и гибелью сына. Из окна кофейни наблюдает он за проносящимися мимо машинами, в которых, развалясь, горделиво восседают преуспевшие в жизни люди, не принесшие себя в жертву высоким идеалам. О чем думает он? А может, возраст и время стерли в его памяти былое, и он живет лишь нынешней минутой?..

А Бадр запечатлен на фотографии нашей школьной футбольной команды. Стоит посредине, у ног его мяч, и веселым, уверенным взглядом смотрит в объектив,

Биляль Абдо аль-Басьюни

Встретился я с ним случайно на вилле Гадда Абуль Аля в начале 1970 года. Хотя встреча эта была единственной, она оставила след в моей душе и заслуживает упоминания. Придя на виллу в тот вечер, я застал в гостиной хозяина дома и моего старого приятеля Абдо аль-Басьюни. С ними был красивый молодой человек, очень похожий на Абдо, которого тот сразу мне представил:

— Мой сын, доктор Биляль.

Я тут же вспомнил историю сына и дочери, о которых шла речь во время тех памятных разговоров между мной и Абдо, а потом между мной и Амани Мухаммед лет пять назад. Старое чувство вины всколыхнулось во мне, мешая сосредоточиться на беседе, что велась в гостиной.

— Доктор собирается эмигрировать! — сказал вдруг Абдо Басьюни, указывая на сына.

Меня это заинтересовало, и я с любопытством взглянул на молодого человека. Слово «эмиграция» — новинка в нашей лексике и непривычно для моего поколения. А тут я оказался в обществе одного из поборников эмиграции, и этим случаем следовало воспользоваться. Абдо тем временем продолжал:

— Его посылают учиться в Соединенные Штаты на небольшой срок, но он намерен остаться там совсем.

— А ты сам что об этом думаешь? — спросил Гадд Абуль Аля.

— Что значат мое мнение и мои желания… — со смехом ответил Абдо.

— И все же?

— Я этого не одобряю.

— А госпожа Амани?

При упоминании этого имени я пришел в еще большее смятение, но теперь по крайней мере знал, что Амани вернулась в семью. Меня даже удивило, с какой симпатией говорит о ней Гадд Абуль Аля.

— Она в восторге от этой идеи, — ответил Абдо, — и воображает, что сможет ездить в Америку, когда ей вздумается.

Наш хозяин засмеялся и, обращаясь к юноше, сказал:

— Помни, только на родине тебя ждет блестящее будущее.

— Я должен работать среди настоящих ученых, — возразил Биляль.

— Билялю вскружил голову отъезд его друга, некоего доктора Юсри, — сказал его отец. — Но мне он кажется странной и недостойной подражания личностью. Преуспевающий врач, работал в клинике и имел частную практику, но вечно всем был недоволен, постоянно брюзжал и был просто одержим ненавистью к своей стране и соотечественникам. Поехал в США для повышения квалификации, воспользовался случаем да так Там и остался…

— И добился потрясающих успехов и в работе, и в научных исследованиях, — перебил его Биляль.

— Но он и здесь преуспевал. Зачем же было эмигрировать?!

— Ты понимаешь, отец, что значит научная среда? Возьми, например, помощника заведующего отделением в больнице, где я работаю. Он блестяще защитил докторскую диссертацию и ждал, что это оценят, но так и не дождался. То и дело устраивали всякие каверзы, чтобы помешать ему занять в науке достойное его место. Ему ничего другого не оставалось, как эмигрировать. А когда он опубликовал результаты своих научных исследований в США, то получил уйму приглашений на работу из университетов и клиник…