Зеркала

Лина умела быть и радостной, и ласковой. Но она также была очень подозрительной, а я, в свою очередь, не отличался верностью ей. Я не могу вам внятно объяснить, дорогие читатели, почему с одной постоянно изменяешь, а с другой хочется быть чаще, чем даже с собственным сыном. Я не знаю почему. Просто это так. Для меня необъяснимо. Наше общение с Линой смешивалось в воистину взрывоопасные отношения, когда всё могло вспыхнуть в любой момент. По любому поводу. Например, «случайно» найденные волосы на полу в ванной. Или, прежде чем взять мою массажную расчёску, она часто смотрела её на свет, чем уже начинала меня бесить. Конечно, тут виноват был только я. Мои походы налево и провоцировали её ревность, что потом выливалось в совершенно дикие фразы: «А что это ты рубашку белую надел? На свидание собираешься?» И сейчас это всё постепенно возвращалось. Меня мучили совесть и собственное малодушие. Я не мог вот так бросить её, хотя с каждым днём тяготился этими встречами. Каждый день добавлял негативных контрастов в наше общение, особенно после часов, проведённых с Мариной.

Но я помню, Лина, твою любовь. Спустя семь месяцев после этих событий, после того, как я тебя предал, нарушив свои обещания, ты написала и попросила поднять тебе в квартиру из машины зимние колёса. И когда я уходил (и ты знала, что я иду к другой), остановила меня и прижала мою ладонь к своей щеке. Я помню твой взгляд. Я тебя предавал часто, но ты меня ни разу за всё то время, что была со мной рядом. Я это помню, Лина. И это одно из главных воспоминаний о тебе…

…Мне хотелось двигаться, двигаться, двигаться, периодически прижимая её к себе, видя по её широко открытым глазам, как она наслаждается нашим отражением в зеркале напротив, моими движениями, своими ощущениями от этих движений внутри.

Комод был нашим любимым с Мариной предметом интерьера. Таким эксклюзивным. Не на каждый день. Я выдвигал нижний ящик, чтобы она, сидящая на нём, могла упереться ногами, но вот по высоте он был мне самую малость великоват, поэтому и приходилось стоять немного на цыпочках, как девушке, что целует своего рослого парня.

Сейчас я набирал скорость, как локомотив, и «пар» от этих быстрых движений выходил протяжным стоном из её губ. Я чувствовал кожей внизу летевшие мелкие брызги, как от морских волн, разбивавшихся в штормовой день об волнорез набережной…

Когда-то я читал рассказ Януша Леона Вишневского, где главный герой находит в ванной волос своей девушки, погибшей в аварии совсем недавно. Её уже нет, но маленькая частичка до сих пор здесь, с ним. И впереди только время, стирающее её до конца из этого мира. Когда спустя месяцев пять с последней встречи с Мариной я сделал уборку, как говорила моя мама, «генеральную», решив протереть потщательнее комод, на торце фасада того самого ящика я увидел маленькие засохшие пятна этих капель. И я прекрасно тебя понимаю, мужик, что ты тогда чувствовал. Я так и оставил её у себя в этих самых маленьких пятнах… Пусть время сотрёт то, что я не могу.

А в тот день я наслаждался вкусом эмоций первого, самого сладкого урожая с дерева любви, где глубоко-глубоко в листве уже сидел ядовитый змей, ждущий того часа, когда рука, срывающая плоды, заберётся слишком далеко в ветви…

В ритмично двигающихся тенях светился безмолвно, гас и снова вспыхивал экран моего телефона с аватаркой девушки, которой суждено совсем скоро уйти в моё прошлое…

«Перезвони!

Я недостаточно написала сообщений?

Что ещё написать?

Ты почему трубку не берёшь?

Ты почему игноришь и не отвечаешь? На этот вопрос есть ответ?

Вчера ты тоже не мог разговаривать вечером? Правильно я понимаю?

Пиши типа, я не отвечу? Ответ будет? Ты какой реакции добиваешься своими игнорами? Ты что бесишь меня, специально? У тебя цель вконец убить мне нервную, б**дь, систему?

Ты почему не отвечаешь? Есть ответ?

Трубки не берёшь?»

***

– Любимый мой, милый, пока! Хорошего дня!

Ещё раз прижавшись, поцеловав и замерев на секунду от удовольствия, она выпорхнула из моей машины и, перейдя дорогу с серьёзным лицом, обернулась ко мне с такой сияющей улыбкой, что хоть и лето начинало уходить, а мне снова стало тепло.

Часов в 11 утра я всё же решил написать Лине.

«Я не могу общаться. Не буду общаться, когда ты мне так пишешь!»

«Я вчера вспылила, прости!»

«Вчера, как и во многие остальные дни…»

«Давай я сегодня приеду, не хочу ругаться больше».

«Извини, Лина, после твоих сообщений не горю желанием!»