Зеркала и лица: Солнечный Зайчик (СИ)

Нарцисса под его взглядом неловко переступила с ноги на ногу, Блэк вскинул непокорную голову, Лили не смогла устоять перед желанием повинно опустить глаза и потому не увидела, как отреагировал на укоряющий директорский взгляд Поттер.

– Насколько я понял, прогулка удалась. Никто из вас на ранен, я надеюсь? Укус или царапина, нанесенная оборотнем, распространяют ликонтропию.

– Мы не знали, что в Запретном Лесу водятся оборотни, – попытался оправдываться Поттер.

– Запрет на посещение Леса был доведён до каждого ученика ещё первого сентября, – отрезал директор.

– Вы знаете, кто напал на нас? – дрожащим голосом спросила Нарцисса.

Профессор коротко кивнул:

– Нам удалось ранить зверя, и он ушел в человеческом обличье. Это сущест… человек очень опасен. Министерство охотится за ним вот уже несколько лет. На его счету жертв больше, чем на остальных его собратьях, вместе взятых.

После осмотра в больничном крыле незадачливая четвертка направилась в сторону директорского кабинета. Горгулья привычно отъехала в сторону, пропуская к самодвижущимся ступеням.

Альбус встретил их, сидя за столом.

Три гриффиндорца и слизеринка выстроились в цепочку. Поттер, Эванс и Нарцисса показательно изображали раскаяние. И только в синих глазах Блэка застыли презрение и вызов.

– Миссис Вэл подтвердила – ни один из вас не ранен Зверем. Поздравляю, – склонил седовласую голову волшебник, – счастливо отделались. Я снимаю с Гриффиндора сто пятьдесят очков за вашу ночную прогулку. Со Слизерина – пятьдесят. Очень надеюсь, что следующее полнолуние каждый из вас предпочтет провести в собственной гостиной или спальной.

Поттер выглядел растерянным:

– Мерлин, ну как мы объясним ребятам, что опять потеряли баллы? – ерошил он черные волосы привычным жестом.

– Да успокойся, Джеймс, – утешал друга Сириус, – могло быть и хуже.

– Что может быть хуже потери ста пятидесяти баллов?!

– Оборотень мог нас сожрать, например?

– Действительно, – язвительно заметила Лили, – на фоне разъяренного оборотня–убийцы разъяренные братья Пруэтт – это пустячок.

Поттер снова скривился:

– Как это я не подумал о полнолунье? Любой волшебник обязан помнить о лунной фазе, а я…!

– Да замолкни ты, Джеймс! – раздраженно рыкнул Блэк. – Хватит причитать, словно нервная девица!

***

– Мародеры, Мерлин вас задери! – накинулся на них Фабиан сразу после завтрака. – К Хагриду, значит, ходили?! На отработки!? Вы у меня сейчас все отработаете! Так отработаете, как вам и не снилось – одним махом! Сто пятьдесят баллов!? Сто пятьдесят баллов за одну ночь!!! Чтоб вам…

– Поняли мы, поняли! – морщился Сириус.

– Нет, ну вот почему вам не взять пример с Петтигрю? Ведь классный же парень. Никому от него никаких неприятностей. А ты, Эванс? Ты же девочка! Знаешь, что это значит?

– Не знаю, как Эванс, а вот мне весьма любопытно, Фабиан, что это значит? – хохотнул Поттер.

– Это значит, что она не должна в полночь с парнями, вроде тебя, Поттер, шастать по лесу. Если она, конечно, не мечтает о неприятностях.

– А если она мечтает? – вежливо поинтересовался Блэк. – Что тогда?

– А то, что я тебе сейчас зубы пересчитаю, слизеринское отродье! – взревел выведенный из себя Пруэтт.

– Фабиан! Потише, – вмешалась Молли. – Ребятки пошалили. Ну нет у них в мозгу серого вещества. Нету. Они ж первые от этого и страдают, – подмигнула она первокурсникам. – Уймись, братец. Они так больше не будут. Скорее всего. Ведь не будете? – выразительно поглядела на них девушка.

Лили с Поттером дружно закивали.

День прошел спокойно. Лили делала вид, что она незаметная, даже тени не отбрасывает. Поттер изображал из себя пай–мальчика. Петтигрю таскался за ними с постной физиономией, на которой большими буквами было написано что–то очень яркое и непонятное: то ли он осуждал тех, кто косо смотрел на его друзей, то ли самих друзей, заслуживших косые взгляды.

Блэк так гордо вскинул свою строптивую голову, что оставалось только диву даваться, как это он не спотыкается при каждом шаге. Но не спотыкался. Это факт. Сказывались годы тренировки или гены: все Блэки имели привычку ходить с задранными носами.

Люпина с ними не было. Люпин был в лазарете.

Вечером недовольство большинства гриффиндорцев испарилось под действием искрометного обаяния Джеймса. Он живописал их приключения так, что всем остальным оставалось только завидовать и восхищаться «главными героями».

Толпа ахала и охала в нужных местах, сопереживая пережитым приключениям друзей.

Ремус незаметно проскользнул в гостиную. Опустив голову и скрестив руки на груди, Люпин просидел в дальнем кресле весь вечер.

Навеселившись вволю, обсудив все что можно, и простив друзьям потерю баллов, гриффиндорцы разошлись по спальням.

– Джим? – окликнул Лягушонка Рем. – Останься.

– Послушай, дружище, мы всю ночь не спали, – возмутился Поттер. – Оставим нравоучения на завтра?

– Я задержу тебя ненадолго.

Лили охнуть не успела, как кулак Ремуса врезался Поттеру в нос.

– С ума сошел?! – заорал гриффиндорец, прижимая руки к разбитому носу.

Сириус и Петтигрю повисли на Люпине с двух сторон, а Лили встала между ним и Поттером.