Зеркала времени (СИ)

Утро наступило слишком быстро. Казалось, я только закрыла глаза и уже будильник. На самом деле будильник мы заводили только лишь для того, чтобы не проспать до обеда. Заснули мы часа в два ночи, не раньше. Утро было свободным, а вот днём были пробы. Поэтому будильник прозвонил в десять утра. Я проснулась молниеносно, за секунду до того, как будильник начал разрываться от звона. Я потеряла несколько секунд, пытаясь найти, где же у него кнопка. Благо мой мужчина сладко спал. Я аккуратно, чтобы не беспокоить его, вылезла из постели. Крадучись пробралась в душ. Поняла, что мне до дрожи хочется надеть его рубашку. Пусть это слабость, фетиш, сумасшествие. Я не стала бороться с искушением и, с удовольствием, уступила ему.

Я, смотря в окно, курила на кухне. На плите, в турке, закипал кофе.

— Мне кажется это моя рубашка, — послышалось за спиной и сильные руки прижали меня к себе.

— Прости, я не удержалась.

— Не имею ничего против, но мне больше нравится когда ты без рубашки, — промурлыкал он и начал расстегивать пуговицы.

— Подожди… кофе… он же убежит…

— К черту кофе!

Похоже наша странная любовь к полу переходила уже все границы. Мы лежали на полу на кухне и курили.

— Кофе таки убежал.

— Я знаю.

— Не думал, что моя рубашка, надетая на голое тело желанной женщины, может возбуждать сильнее, чем кружевное белье.

— А рубашка на кружевном белье?

— Нет. Лучше вообще без всего!

— Тебе не кажется, что тебе пора собираться?

— Кажется. Но так не хочется… Поехали со мной!

— Куда?

— На студию. На пробы, потом у меня интервью, потом на Шаболовку, — он тараторил. Быстро, быстро.

— Мне кажется, что я буду только мешать.

— Что ты! Наоборот! Когда ты рядом, мне хочется творить! Знаешь, я напоминаю себе сейчас Дона Кихота, который совершает подвиги, прославляя имя своей прекрасной дамы.

— Ну если мое присутствие будет уместно…

— Конечно уместно, — вскочил он на ноги, — Сейчас позвоню и попрошу, чтобы на тебя выписали пропуск.

— Договорились! — но мне обязательно нужно было сегодня вечером выйти на связь с ВиктОром, — Но мне обязательно сегодня нужно попасть к себе домой.

— Зачем?

— Ну, хотя бы для того, чтобы переодеться.

— Ах, да. Мои рубашки тебе больше не нужны? Ладно, ладно, обещаю, вечером заедем! Честно говоря мне нестерпимо хочется посмотреть, как ты живешь. Как ты жила до меня…

Я судорожно сглотнула. Такого поворота я не ожидала. Перед моим мысленным взором тут же пронёсся творческий беспорядок корпоративной квартиры. А страшнее всего были ноут и планшет на столе… ну ничего. Что-нибудь придумаю…

— Конечно! С радостью проведу тебе экскурсию по своей роскошной «хрущевке», — спустя лет 40 эта фраза будет попахивать злой иронией, но сегодня, в 1978 она является сущей правдой.

— Вот и отлично! Где будем ужинать?

— А какие есть варианты?

— Прага, Арагви, Советский, Арбат, Узбекистан…

— Ох. Сложный выбор…

— Не торопись…

— Выбираю Арагви.

— Ты тоже любишь мясо?

— Тоже?

— Да, я мясоед, который терпеть не может рыбу.

— Тогда да, тоже.

Вот ведь странно — за все годы моей жизни в моем времени, я никогда не была на кинопробах. Была на съемках программ, на репетиция КВН золотого образца, на сериальных площадках, театральных подмостках, но не на настоящих, серьёзных кинопробах. Да и откуда серьезное Кино в России образца 21 века? А здесь, в веке 20, в Советском союзе, творилась история российского кинематографа. И сегодня будут пробы на роль, которую он, естественно, получит. Я очень хорошо помню этот фильм. Помню как пересматривала его монолог, учила наизусть — настолько он был мне созвучен. Какой он трогательный был в этой роли. Настоящий. Как, впрочем, и во всех своих работах.

— О чем думаешь? — не отрываясь от дороги, спросил он.

Он был невозможно хорош. Желтая рубашка, дефицитные джинсы, кожаный пиджак. «Авиаторы» и дорогой одеколон. Что это? Hugo Boss? Нужно будет спросить.

И эта прекрасная особенность советской Москвы конца 70-х — можно курить. Везде. Даже в самолетах. Он курит. Много. И сейчас тоже. В приоткрытое окно врывается весенний ветер и бросает непослушные пряди волос на лоб, щеки. Он — сосредоточен, задумчив, прекрасен. Только ради этого мгновения стоило соглашаться на задание, на работу, на все условия. Я вдруг подумала о том, что все могло сложиться совсем иначе. Было бы просто интервью и реализация длительного плана по вхождению в первый круг. Никто даже не мог представить, что все будет вот так. Быстро. Молниеносно. Но вряд ли все могло сложиться иначе.

— Я думаю о Гёте…

— Вот это неожиданно!

— Да, я думаю о том, что он не просто так искушал Фауста. Что, действительно, в нашей жизни существуют мгновения, за которые душа — не такая уж и высокая цена.

— Ого. И что же это за мгновения?

— Как сейчас, например.

Он ничего не ответил. Только положил руку мне на колено. Я наслаждалась. Наслаждалась моментом. Наслаждалась возможностью. Я осознавала, что могу его поцеловать, коснуться его, прижаться к нему. Здесь и сейчас он был только мой. И в этой весенней Москве не было никого, кроме нас…