Зеркала времени (СИ)

Утро было сумбурным. Мы почти проспали, почти забыли о том, что сегодня приём. Наскоро умылись, попили кофе, собрались и рванули на Арбат за родителями. Прославленные израильские врачи вели приём на втором этаже особняка Шехтеля. Уж не знаю, как Виктору удалось так быстро превратить пустые комнаты в высокоразрядную клинику с первоклассным оборудованием. Хотя, на то он и всемогущий ВиктОр, чтобы творить такие чудеса.

Мама молчала всю дорогу. Отец шутил. Мой мужчина вставлял остроумные реплики. Однако напряжение можно было резать ножом. Меня не приняли — это было понятно. Сейчас мы с его мамой были просто союзниками. Союзниками в борьбе за его здоровье и жизнь. Может это и к лучшему? Быть может именно она сможет успокоить сына тогда, когда мне придётся исчезнуть. И опять тупая игла засаднила в области сердца… но я отмахнулась от неизбежности. Это все будет потом. Как говорила Скарлет: «Подумаю об этом завтра».

Штульман и Катц заняли 4 комнаты на втором этаже особняка под кабинеты и мансарду под приемную. Мне стоило огромных усилий сдержаться и не бросится в объятия моих любимых шаманов. На самом деле мы хорошо друг друга знали. Более того, они меня натаскивали и знакомили с азами целительства. Штульман и Катц были хрестоматийной комичной парой. Штульман — высокий, худой, угрюмый. С почти бесцветными глазами и седыми волосами. Типичный Штульман. Типичный алхимик Средневековья. Катц — наоборот. Коренастый и лысоватый. Хохмач и шутник. Типичный шаман. Они дополняли друг друга и постоянно пребывали в состоянии ироничной войны культур. При всём этом в их профессионализме я не сомневалась ни на йоту. Одному из них минуло 1000 лет. Другой был моложе — разменял всего лишь шестую сотню.

На пороге нас встречала на самая Ирочка, с которой я вчера договаривалась о времени визита.

— Доброе утро! Иван Иванович и Пётр Петрович ждут вас.

— Какие типичные имена для израильских врачей, — прыснул мой мужчина.

Ирочка проводила нас в мансарду. Постучала и распахнула дверь. По глазам я поняла, что мои старые знакомые тоже чуть было не бросились обниматься, но, замерев на полушаге, лишь сдержанно пожали нам руки.

— Ну-с, давайте начнём, — весело пропел Катц, вертя в руках фонендоскоп, — Во избежание вопросов и недопонимания, мы привезли с собой из Израиля новейший аппарат…

— На самом деле мы привезли его на медицинскую выставку… — заметил Штульман, смотря куда-то мимо нас.

— Ну да, ну да! По личному приглашению Леонида Ильича.

— Выставка только через неделю, а мы уже обследовали весь аппарат ЦК КПСС… — врут, нагло врут. Они здесь только из-за одного человека. Равно как и я…

— Так что Вам повезло, что сегодня к нам не записан никто оттуда…- Катц многозначительно поднял указательный палец.

— О, да! Нам так повезло, — заметила я и Катц изогнул бровь, — Но расскажите пожалуйста про ваш чудо-аппарат!

— Это с радостью!

— Позвольте мне, коллега, — Катц осекся и неодобрительно посмотрел на Штульмана. Началось… — Аппарат анализирует магнитное поле человека с помощью токов низкой частотности. А потом результат выводит на монитор компьютера.

Компьютера? — переспросил мой мужчина, — Вы привезли с собой компьютер???

— Да, он внизу, в комнате.

— В двух комнатах, коллега.

— А можно взглянуть? — глаза моего мужчины загорелись мальчишеским блеском.

— Конечно, — Штульман оторвался от записей и посмотрел на него поверх очков, — И посмотреть, и испробовать на себе. Если не боитесь, конечно…

— Я? Боюсь? — шах и мат.

Нужно отметить, что наши очень неплохо постарались. Одну комнату реально занимала машина, которая жужжала и поблескивала. Все же наши декораторы не зря свой хлеб кушают… В другой комнате был монитор с неизвестными символами к которому шли проводки с электродами. Ширма и кушетка.

Штульман гениально разыграл партию, зацепив моего мужчину самым банальным «если не боитесь». Даже если бы он и боялся, он бы никогда это не показал при мне, а уж тем более при маме с отцом. Я видела, насколько ему было «не по себе», но пути назад уже не было. Он нервно улыбнулся и лёг на кушетку.

— Нам выйти? — спросила я.

Можете сесть вон там, — Катц махнул в сторону окна, — Это важно, чтобы пациенты понимали, что ничего страшного их не ждёт.

К указательным пальцам правой и левой руки моего мужчины подключили проводки, головой он лёг на металлическую пластину.

— Будет больно?

— Нет, что Вы! Просто расслабьтесь и думайте о хорошем.

— О самом хорошем?

— В рамках приличия!

Штульман находился в кабинете с процессором, а Катц наблюдал за изменением цифр на мониторе. Минута, две, пять, десять. Никто не отваживался нарушить тишину. Катц морщился, но молчал. Наконец он снял с пальцев моего мужчины электроды и протянул бумажные салфетки:

— Можете вытереть руки, — и добавил после паузы, — Я могу при всех говорить?

— Да, да, конечно! У меня нет секретов от родных.

— Ну, что я могу сказать… — повисла мучительная пауза.

— Доктор, говорите уже как есть! — не выдержала его мать.

— Хорошо. У Вас целый букет хронических заболеваний. От проблем с кровью до риска диабета. Но это все не смертельно. Однако…