Зеркальная месть

— Нашла. Уголок помят немного, но Светка есть. Смотри.

Я вижу черно-белую фотографию девушки с широко распахнутыми глазами. Внизу подписано — Света Портнова. Это моя мама. Я впервые вижу ее. Через тридцать восемь лет и восемь месяцев после своего рождения. Через тридцать восемь лет и пять месяцев после ее смерти.

Ольга забирает у меня деньги. Я возвращаюсь в поисках своей машины. Щеки мерзнут от слез. Сев в «чероки», я включаю свет, долго разглядываю свою маму, а потом ищу на большой фотографии того, кто ее убил. Вот и он — Саша Демьянов. Мой отец.

И вдруг, рядом парень с очень знакомой фамилией. Это совпадение или…

Не может быть!

31

Я возвращалась в Москву «на автопилоте». Косо лупили по лобовому стеклу снежинки, похожие на белый песок. На дороге образовывался накат. То здесь, то там приходилось объезжать стукнувшиеся бамперами машины. Я ползла на «чероки» по основным проспектам, реагируя лишь на красные огни светофоров. Мысли были заняты неожиданной фотографией и неким Витькой Брагиным.

Я «очнулась», остановившись перед нашим домом. Так нельзя — зудит инстинкт самосохранения, выработанный годами тайной жизни. Я втыкаю передачу, кружу по району и безжалостно загоняю «чероки» в сугроб в чужом дворе. Хотя самой неудобно выходить, зато утром будет видно — не наследил ли кто-то рядом, не оставил сюрприз.

Коршунов меня встречает сдержанным вопросом:

— Ну как?

Я прохожу на кухню. Татьяна сидит перед раскрытым ноутбуком, Николай подставляет ей чай в широкой чашке.

— Мне тоже, — прошу я, присаживаясь рядом с Татьяной.

— Я заварил каркаде, — предупреждает Николай.

Давно ли он узнал это слово? Чувствуется влияние молодой девушки. Лицо Татьяны светится от нетерпения, и я спрашиваю:

— Ты что-то узнала?

— Специально ждала вас, чтобы начать рассказывать.

— Так давай. — Я замечаю, что Николай застыл в нерешительности у чайника. Приходится приободрить: — Каркаде мой любимый чай.

— Вор в законе Артур Хасарян контролировал обширный нелегальный бизнес, — начинает рассказ Татьяна, когда все усаживаются за стол. — В его сферу входили подпольные игорные заведения, торговля стрелковым оружием, автосервисы, связанные с угонами автомобилей, несколько рынков стройматериалов и контрафактная электроника, поставляемая через Казахстан в обход таможни. Но главным источником его доходов в последние годы стал обнальный бизнес.

— Это когда официальные безналичные деньги с банковских счетов за определенный процент превращают в «черный нал», — поясняет Коршунов.

— На таких операциях можно много заработать? — уточняю я.

— Зависит от масштабов. Хасарян, по моим данным, был крупнейшим игроком в этом нелегальном бизнесе. Для функционирования схемы ему требовался подконтрольный банк и множество фирм-однодневок. Такую услугу ему оказывал Тумилович.

— Вот в чем связь вора и банкира, — понимаю я. — Если их заказали одновременно, то кто-то решил разрушить криминальный бизнес.

— Или обезглавить и присвоить.

— Любопытно, — Я переглядываюсь с Коршуновым. — А как работала схема?

— Те, кто хотел обналичить, переводили деньги на счета фирм-однодневок под фиктивные услуги. Как правило, этим занимаются чиновники, крадущие бюджетные средства. Либо коммерсанты, которые вынуждены давать откаты наличными тем же чиновникам за крупные подряды. Безналичные средства поступали в банк Тумиловича. Он переводил их в Дагестанские банки, а оттуда самолетами привозил наличные.

— Самолетами? — удивляется Коршунов.

— Это самый быстрый и безопасный путь. Перевозку осуществляло частное охранное предприятие «Броня». По всей видимости, «Броня» контролировалась непосредственно Хасаряном. Потому что его телохранителями являлись сотрудники этого ЧОПа. Они владели оружием официально.

— Но не спасли клиента, — напоминаю я.

— А почему задействован Дагестан? У Хасаряна и там были подконтрольные структуры?

— Не обязательно. В Дагестане торговля в основном осуществляется через рынки и несетевые магазины. А это сплошная наличка. Там на границе с Чечней функционирует нелегальный рынок краденых автомобилей. Местные банки собирали наличные деньги и обменивали на безнал.

— Сколько брали за обналичку Хасарян с Тумиловичем? — спросил Коршунов.

— Семь процентов. При крупных суммах снижали до пяти. А проходили через них десятки миллиардов рублей в течение нескольких лет.

— Семь процентов от миллиарда. Это сколько же? — заинтересовался Николай.

— Семьдесят миллионов.

— Обалдеть.

— ЧОП «Броня», — задумывается Коршунов. — Наличка из Дагестана доставлялась во Внуково?

— Да, через грузовой терминал. А вывозилась на инкассаторских броневиках банка Тумиловича.

— Я вспомнил ЧОП «Броня». Контора плотно разрабатывала эту охранную конторку. Сразу после ликвидации Хасаряна Рысев приказал…

Я кладу руку на запястье Кирилла, и он умолкает. Не слишком ли глубоко мы втягиваем в свои проблемы наших детей?

Фамилия Рысев мгновенно возвращает меня на пару часов назад.