Зеркальное время

Нет, тут что-то другое. И временами у Юлиана было чувство, что он знает, в чем дело, хотя не готов дать этому точное определение. Оно уже зародилось где-то в глубине его подсознания и постепенно росло и давало о себе знать, но еще не совсем выявилось.

— Снова начинается, — вдруг прошептал отец.

— Что ты сказал? — испуганно спросил Юлиан.

Отец поднял голову и посмотрел на него, но взгляд был по-прежнему отсутствующий. Юлиан увидел, что отец не помнил, что произнес.

— Ты сказал: «Снова начинается», — объяснил Юлиан. — Что ты имел в виду?

— Ничего. — Отец встряхнул головой, поморгал и ог­ляделся, будто очнувшись от глубокого сна. Он явно не понимал, где находится, и казался растерянным. И даже испуганным. — Разве я что-то сказал?

Юлиан не стал убеждать его в обратном. Он чувствовал себя ужасно. У него вдруг появилось ощущение, что это он виноват в том несчастье, которое свалилось на голову отца. Ему захотелось хоть как-то утешить его.

Он снова поднял руку, но так и не прикоснулся к отцу. Отец стоял в метре от него, но был далек так же, как если бы находился за тысячу километров отсюда.

У Юлиана навернулись слезы на глаза. Почему отец не доверяет ему? Почему он не хочет рассказать ему все как есть, ведь он же его отец!

— Что случилось? — тихо спросил он.

— Ты же знаешь этот номер, — без выражения ответил отец. — Я пригласил добровольца, как делаю это каждый вечер, и вызвался мальчик. Вначале я хотел отказать ему. Ты ведь знаешь, я не люблю работать с детьми. Но он показался мне вполне разумным малым, и кроме того, больше никто не вызвался. В конце концов, я взял его и пропустил сквозь зеркало.

Юлиан понимающе кивнул, но при этом по спине его пробежал озноб. Он сто раз видел этот номер, но только сейчас впервые осознал, сколько в нем зловещего и фантастического. То, что отец назвал пропустить сквозь зеркало, в действительности было, возможно, самым не­вероятным иллюзионистским трюком, какой только есть на свете. Доброволец, которого вызывал отец, подходил к большому волшебному зеркалу — и исчезал в нем, чтобы в то же мгновение появиться в ящике, удаленном от зеркала метров на пять. Юлиан не знал, на чем основан этот фокус. Никто не знал этого, за исключением его отца.

— Но когда я открыл ящик, там было пусто, — про­должал отец. — Мальчика не было. Поначалу публика смеялась и даже аплодировала. Они думали, что это часть номера. Но смеялись они недолго.

— Но где-то же он должен быть!

— Где-то, конечно, он есть, — сказал отец. Слово «где-то» он произнес очень странно. Потом он сделал над собой видимое усилие и продолжил: — Мы обыскали все варьете, заглянули во все уголки. Нигде его не нашли.

— Тогда Мартин прав, — горячо сказал Юлиан. — Тебе следует выдать полиции секрет этого фокуса, и тогда они увидят, что ты не виноват в исчезновении этого мальчика.

— Я не могу этого сделать, — серьезно сказал отец. — Я никому не могу объяснить секрет этого фокуса.

— Почему? — Юлиан удивленно моргал.

— Потому что это не фокус.

— То есть?

— Это не фокус, — повторил отец. — Понимаешь, здесь не так, как в большинстве других фокусов. Это не оп­тический обман или какая-нибудь иллюзия наподобие парящей в воздухе девушки или кролика из цилиндра.

— Подожди, — сказал Юлиан. — Ты хочешь сказать, что ты настоящий волшебник? Что человек действительно исчезает в этом зеркале и появляется в пяти метрах от него? Это ты хочешь сказать?

— Да.

То, что сказал его отец, могло быть только шуткой. Но это была не шутка. Юлиану вдруг стало страшно.

— Значит, ты колдун? — спросил он.

— Но не такой, как ты думаешь. От меня тут ничего не зависит, — признался он. — Это зеркало.

По тому, как он еле заметно запнулся, Юлиан запо­дозрил, что он о чем-то умалчивает.

— Но разве ты не сам придумал этот фокус? Я всегда считал, что ты единственный в мире обладатель этого секрета.

— Я и есть единственный в мире обладатель, — под­твердил отец. — Только я его не придумал, а некоторым образом... — он не сразу подобрал точное слово, — открыл. Я купил это зеркало и ящик у одного старьевщика. И прошло много времени, прежде чем я обнаружил, что оно на самом деле может, понимаешь?

— Об этом ты мне никогда не говорил.

— Мало ли о чем я тебе никогда не говорил, — ответил отец. — На это у меня есть свои причины.

— Какие же?

— Ну, например, такая: фокуснику не делает чести, что самый сенсационный из своих фокусов он купил на блошином рынке.

Это Юлиан легко мог понять. Насколько он помнил, журналисты, любопытные и в первую очередь завистливые коллеги отца питали особый интерес к его знаменитому фокусу с зеркалом. Гордон однажды рассказывал ему, что одна крупная американская фирма из шоу-бизнеса предлагала отцу ни много ни мало десять миллионов долларов, если он продаст им свой фокус.

— И ты боялся, что я не сдержу тайну? — спросил Юлиан.

Отец ничего не ответил, но он и не ждал ответа. Особенно после того, что произошло накануне. Мальчик вспомнил Рефельса и его фальшивую улыбку, и в нем снова проснулась злость — правда, злился он больше на самого себя, чем на репортера.