Зеркальные числа

Давно принят закон, ограничивающий применение боевых компьютеров: поэтому всегда есть человек, нажавший кнопку. Люди не желают отдавать роботам привилегию убивать себе подобных. Не хотят делить сомнительное удовольствие самоуничтожения ни с кем; поэтому и полицейские до сих пор – живые люди.

Человек с модемом – это, как ни крути, часть компьютера. Пилот Флота с модемом может многое, а если вдруг ошибется, психанет, просто сойдет с ума – компьютер всегда успеет отстранить такого от управления.

Но Поиску нужны другие пилоты. Настоящие. Видящие, чувствующие больше, чем может машина…

Майор продолжал говорить, но я уже потерял нить. Я понял главное – стану пилотом. Увижу звезды.

А остальное не имеет значения.

* * *

Был момент, когда я отчаялся. Никак не получалось пройти на глайдере контрольную трассу – или вылетал за флажки, или не укладывался в норматив по времени.

Парни хлопали меня по плечу и отводили глаза. Они жалели меня, считая, что Флот издевается над убогим: ну как можно было засунуть на пилотский факультет несчастного, не способного коммуницировать через модем? Они бы еще безногого на велосипед посадили, скоты!

Вереницы данных, которые поступали им напрямую в мозг, мне приходилось вылавливать на дисплее или в блистере шлема. Я тупо не успевал, захлебывался. Это было невозможно, как невозможно залить Тихий океан в пакет из-под кефира.

В ту ночь я написал и положил в тумбочку рапорт о переводе меня куда угодно – в землекопы, в инвалидную команду, на мясные консервы.

Спал я плохо. Где-то недалеко бродил отец в грязной майке, скребя волосатое брюхо, и хохотал:

– Ублюдок! Такой же неполноценный урод, как мать.

Я сидел в железной бочке, пахло ржавчиной и плесенью, а сочащиеся мерзкой влагой стенки выросли до неба и закрыли звезды. Под ногами хрустели обломки фрегата «Отважный».

– Артем, вставай.

Дневальный тряс меня за плечо.

– Тебя вызывают. Давай живее.

Я брел по проходу, тер лицо, стряхивая остатки гнусного сна. Казарма храпела, стонала, чмокала губами – как большое животное, уставшее и несчастное.

В дежурке нетерпеливо мигал зеленый глазок вызова. Взял наушник: в нем бродили какие-то вздохи и всхлипы, будто в эфире ворочался сонный кит.

– Курсант Воронов, слушаю вас.

Издалека, искаженный и прерывающийся, возник девичий голос – незнакомый и родной одновременно.

– Артео-ом… меня? Слыши…

– Алло! – я прижал наушник, сердце вдруг заколотилось, – алло, кто это?

– Ты чего, не узнал? Это я, Ася.

Она что-то говорила про поломанную младшими балбесами сирень – ну, помнишь, белый куст, у столовой? О ремонте в учебном корпусе. О том, что ее оставили в интернате, пока что нянечкой, но вот осенью закончит курсы, получит сертификат, и тогда.

– Погоди!

Я ударил себя по щеке и поморщился – нет, не сон.

– Погоди. Как ты дозвонилась? Это же служебная линия, засекреченный коммутатор. Как ты вообще узнала, куда звонить?

Она рассмеялась.

– Просто захотела услышать твой голос, остальное неважно. Мне кажется, тебе это было нужно сегодня. Знаешь, мне надо бежать, там новенькая девочка, трудная. У нее синдром Везира, плачет все время, боится темноты. Ты не обидишься?

– Да. То есть нет. Не обижусь.

– Вот и славно. Помнишь того зайца, по имени Артем? Ты еще говорил, что у зайцев тело не приспособлено летать, кости не полые и вообще, никакие крылья не помогут. Я еще сильно на тебя обиделась. Так вот, дело совсем не в крыльях. Понимаешь, просто он очень захотел в небо, и поэтому полетел. Бабочка ведь совсем не знает законов аэродинамики, понятия не имеет о подъемной силе. Она просто хочет – и летит. Понимаешь?

Связь прервалась.

Я вышел из дежурки. Дневальный дрых за столом, положив вихрастую голову на руки.

Разбудил его:

– Откуда звонили? Кто соединил?

Он зевнул:

– Ну, чего ты орешь, Воронов? Никакого с тобой покоя. Звонили, откуда надо. Назвали пароль. Я тебя и поднял.

– Какой пароль? – растерялся я.

– Какой-какой. Такой. Обыкновенный пароль, на текущие сутки. Все, отвали. Спать иди.

Я не заснул, конечно. Под утро встал. Порвал рапорт – тщательно, на мелкие кусочки, и смыл в унитаз.

В кабине глайдера я закрыл глаза, вспоминая ее голос. Потом отключил подачу информации на блистер.

Я не смотрел на дисплей – я смотрел в небо. Я очень хотел летать.

Мой корабль – не набор железяк и пластика. Мой корабль – мое тело. Бабочка не думает, как ей взмахнуть крыльями – она просто порхает.

Я прошел трассу. После финиша открыл фонарь и слушал, как чирикают в березняке птицы. Ко мне бежал инструктор с круглыми глазами, размахивая секундомером.

Я показал лучшее на курсе время.

* * *

Не знаю, о чем рассказывать дальше.