Зеркальные числа

Я сидел в приемной третий час. Дверь постоянно хлопала: в кабинет заместителя министра тянулись какие-то мрачные типы в казенных костюмах, сновали туда-обратно подтянутые фельдъегеря в голубых мундирчиках.

– Сколько мне еще ждать?

Живая и даже сексапильная секретарша (крут начальник! Имеет право на человеческую обслугу) улыбнулась многообещающим алым ртом:

– Вас вызовут. Идет важное совещание.

– Где у вас тут курят?

Нахмурила бровки:

– Курить аморально. С вашей кармы снимется пятьдесят очков.

– Хоть сто. Где?

– Я была обязана предупредить. Направо, по коридору.

Субъектов с покоцаной кармой оказалось на удивление много: вентиляция не справлялась, дым клубился настолько густой, что можно было сэкономить на сигаретах – просто вдыхать.

Я прикурил от настенного разрядника и затянулся. Хлопок по плечу:

– А ты все дымишь, Капитан Крюк!

Берман преобразился: весь сиял и радовался жизни. Вот ведь легкий характер у человека.

– Я рад, что ты справляешься, Толик.

– Да фигня, – улыбнулся Берман, – еще повоюем.

– «Призрак» поставят на стапель, на разборку?

– Не дождутся. Загоним за орбиту Плутона и взорвем. Заодно испытаем кое-что. Я, кстати, узнал у наших психов… Ну, у специалистов по психомоделированию. Судя по всему, тебя, когда сканировали на предмет тараканов в башке, заодно прогнали через тест. Есть новомодный способ: перед мозгом ставят задачу и глядят, как он справляется. Так заранее можно определить, сможет ли человек, например, забраться на скалу. Или вытащить ребенка из горящего дома. Очень экономит ресурсы, на самом деле.

– Странно, а меня на что проверяли? Смогу ли я ревизовать склад списанных унитазов на Ио?

– Без понятия. Спроси своего Железного.

– Чугунного, – поправил я.

– Один хрен – металл. Ладно, я побежал, дел море. На тебе, на память.

Берман протянул мне стереофотографию. Какой-то оранжевый бублик.

– Это «Призрак». Вот так он выглядел. Его мало кто видел: секретность, сам понимаешь.

На фото – автограф: «Капитану Крюку от Призрака в память о чудесных днях молодости».

– Спасибо, Толик. Похож на пончик, измазанный апельсиновым джемом.

– Скорее, на спасательный круг. Для всего человечества. Удачи на новом поприще.

Я докурил и поплелся в приемную.

* * *

– Вас зовут.

Подскочил, одернул старую куртку. У меня мало цивильного платья: в этой куртяшке я мотался на рыбалку в редких отпусках.

Провел рукой по несуществующему ремню. Чертыхнулся.

Чего я волнуюсь, словно юный кадет перед госкомиссией?

Стол в кабинете – как палуба крейсера, конец теряется вдали. Плотно обсажен безликими типами в казенных пиджаках. Пятьдесят оттенков очень серого.

Несколько пар серебристых погон. И где-то в углу сияет, как маяк, лысина Чугунного.

Набираю воздуха, представляюсь:

– Ревизор четвертой категории Денис Крюков.

Садиться не предлагают. Заместитель министра с далекого края стола морщится:

– Не стоит так орать. Здесь не общество глухих, а ты – давно не боцман.

– Не имел чести быть, ваше превосходительство. Командор космофлота в отставке.

– Без разницы. Ты что-нибудь слышал о планете Парис? Об аномалии КВАМ?

Слышал ли я о «квантовой аномалии матрицы континуума»? Или, как ее обозвали остроумцы-астрофизики, «Квадрате Малевича»?

Я тогда учился в школе первой ступени. Помню это ощущение: вот она, Вселенная, распахнувшая объятия.

К аномалии отправили автоматический зонд. Робот пробил пространство в обозначенном месте и исчез. А через год появился в точке исчезновения и сообщил о планете земного типа у красной звезды. До которой человечество еще долго ковыляло бы: двести световых лет – не шутка.

КВАМ – та самая, давно предсказанная, «червоточина».

Человечество от удивления забыло свои обычные дрязги. Четыре года доводили гипердвигатель, строили корабли и отбирали первых переселенцев, пока зонды еще трижды протыкали ткань космоса, как игла в швейной машинке: туда-обратно.

Пять ведущих государств отправили в совместную экспедицию флотилию кораблей; на их борту было сто тысяч колонистов.

Первые сообщения были полны оптимизма: климат холодный, но терпимый, начинаем освоение. Парис беден металлами, вообще не имеет радиоактивных материалов, но в звездной системе имеется аналог нашего пояса астероидов, вот там – и железо, и алюминий, и уран.

Мы всем классом зачитывались голубыми коробочками книг про русский фронтир на Парисе. В мечтах пробивались сквозь заснеженную тундру и пилотировали трапперы, открывающие новые астероиды с полезными ископаемыми.

А потом оказалось, что «Квадрат» мерцает. Он непредсказуемо менял свои характеристики, и, в конце концов, просто исчез.

Кроличья нора захлопнулась.

Разочарование было страшным. Возмущенные народные массы требовали немедленно спасти соотечественников, брошенных в глубинах космоса на произвол судьбы. Но проекты отправки спасательной экспедиции быстро заглохли: она добиралась бы до Париса обычным путем четверть тысячелетия. На это не было ресурсов, и в этом не было смысла.

Бурно развивавшийся альянс космических наций тихо умер. Население переключилось на новые сериалы, политики – на привычную грызню.