Зеркальные числа

Как сказал один мудрец, цивилизация провела эксперимент Шредингера. Только вместо кота в ящике очутились сто тысяч подопытных мышей, по халатности оказавшихся людьми.

Но ведь это было так давно…

– Я, разумеется, знаю о «Квадрате», ваше превосходительство. Но ведь это было так давно. Сорок лет назад.

– Сорок два. Так вот, КВАМ вернулась. Дыра восстановлена.

– Я ничего об этом не слышал!

– Данные были немедленно засекречены. По согласованию между правительствами великих держав.

– Но… Но разве это правильно? Надо рассказать всем.

– Это правильно, – с нажимом сказал замминистра, – рассказывать не о чем. Полгода идут переговоры об организации совместного полета. Один треп и дипломатические вывихи. Партнеры блокируют все предложения: непонятно, как делить расходы, кто возглавит экспедицию, чьи будут корабли. Все тонет в болтовне.

Я не выдержал:

– Ну так послать всех на хрен и самим лететь, в одиночку. Отправить пару крейсеров, адмиралы лихие у нас еще имеются. Или всех кастрировали?

Серые зашелестели, зыркая на меня осуждающе. Его превосходительство ухмыльнулось:

– Недаром, Крюков, твою фамилию в секретном протоколе прописали. Авантюрист ты и анархист. Ты чего предлагаешь: каждый, как хочет, так и дрочит? Международное право нарушать нельзя.

Я завелся:

– Вот потому мы и Меркурий просрали, и Каллисто делить пришлось на всех. Звездеть – не мешки ворочать, но наши дипломаты, похоже, об этой формулировке и не слышали.

– Я попросил бы! – возвысил голос тип с эмблемами министерства иностранных дел, – что вы себе позволяете? Ваше превосходительство, наденьте на своего клерка намордник.

Мушиный рой загудел, зашевелился, толкая друг друга лапками.

– Тихо! – рявкнул замминистра, – заткнулись все. Так вот, Крюков, спасательную экспедицию, тем более – на боевых кораблях, нам посылать нельзя. Скандал, санкции, разрыв дипотношений. А мир и так на грани.

Тоскливо. И зачем он мне это рассказывает? Ревизору четвертой категории.

– Да, – продолжил начальник, – нельзя. А вот ревизора нам послать никто запретить не может. Согласно конвенции, проверка русского сектора колонии на предмет расходования средств и прочей антисанитарии международного согласования не требует. Понятно тебе, Крюков?

– Оно, может, и понятно, ваше превосходительство. Только мне-то зачем это знать?

– Бестолочь, – ухмыльнулся замминистра, – так ты и полетишь с ревизией. Кому дело до рутинной командировки мелкого чиновника. Чай, не адмирал какой-нибудь. Ясно?

До меня дошло, наконец.

В космос! Да еще – в дальний, который никто сорок два года не видел. Да без начальников, в одну харю!

– Так точно, ваше превосходительство! Готов немедленно вылететь.

– Просил же – не орать, – поморщился замминистра, – привыкай Крюков, к тихой гражданской службе. Подробности у секретаря. Свободен.

– Есть!

Вскинул ладонь к безнадежно пустой голове, лихо крутанулся на скрипнувших подошвах и помаршировал, чмокая кедами по паркету.

* * *

Наш «Джейран» – бывший сторожевик. Крепкая еще посудина. По закону о конверсии его списали, демонтировали вооружение и загнали на орбиту Луны, ждать своей очереди на разделку.

Но ему повезло, как и мне: вытащили из отставки, стряхнули пыль и реанимировали. Раскопали на старом складе гипердвижок, который там ржавел без надобности сорок лет, и втиснули в «Джейрана»: кораблик чуть не треснул от натуги, но выдержал.

Поэтому у нас тесно. Но я счастлив, и крохотная каюта, больше похожая на пустую сигаретную пачку, меня не смущает.

Все пространство экс-сторожевика забито аппаратурой связи и навигации, барахлом для колонистов-потеряшек: новейшими машинами, лекарствами, зародышами домашних животных для биоустановок и прочей дребеденью.

Экипаж – всего двое, капитан да оператор. Ну и я, единственный пассажир.

Оператор встретил меня у трапа: тощий, невысокий, весь какой-то хлипкий. Голова обрита наголо по дурацкой молодежной моде; цыплячья шейка торчит из просторного комбинезона, как лом из унитаза.

Протянул узкую ладошку, пискнул тонким голосом:

– Шура Грин. Добро пожаловать на борт, господин ревизор.

Тьфу ты. Шпак недоделанный. И ручонка – как птичья лапка, косточки тонюсенькие. Попался бы он мне во времена службы – я бы его рваным тельником загонял, но сделал бравым космофлотчиком.

– Какой еще «Шура»?! Тут что, вечеринка со шлюхами? Изволь представляться по полной форме, салага. Чего такой худой? Подкачался бы, что ли. Девки таких не любят, узкоплечих.

Сопляк расплылся в идиотской улыбке:

– Мне на девок как-то плевать, господин ревизор.

Екарный бабай!

Еще и из этих. Вот как лететь черти куда, если боишься спиной к товарищу повернуться?

А это мурло лыбится:

– Могу и по полной форме представиться. Александра Грин, оператор бортового оборудования, к вашим услугам.

Е-мое, девка!

Я растерялся даже. Молча прошел на корабль, протиснулся по узкому коридору. Вполуха выслушал доклад капитана «Джейрана». Махнул рукой:

– Взлетай, шкипер. Действуй согласно плана полета.

И в свою каюту, обживать.