Зеркальный человек

Вероятно, Йенни Линд сильно удивила бабушку, когда после нескольких лет заключения решилась действовать быстро, думал Йона. Йенни думала, что успех ее побега зависит от человека, с которым ей надо будет связаться. Цезарь ведь врал, что у него друзья в полиции. Отыскав записку, она, не колеблясь, ушла в лес.

— Нам известно, что Йенни, добравшись до Стокгольма, позвонила вашему сыну, и он назначил ей встречу на детской площадке… но зачем поехали туда вы? — спросил Йона.

— Ее побег — моя вина, мне и отвечать.

— Но ведь Цезарь все равно пришел туда.

— Только чтобы убедиться, что она понесла заслуженную кару — ту, которую он для нее избрал… ее позор должен был увидеть весь мир.

— Расскажите, пожалуйста, что произошло на детской площадке, — попросил психолог.

Старуха обратила на него блестящие акриловые белки.

— Когда Йенни увидела, что на площадке ее дожидаюсь я, она не боролась… просила только, чтобы мы не наказывали ее родителей. Она встала крестом и позволила мне накинуть ей на шею петлю. Верила, что Цезарь ее простит, если она покажет, что принимает наказание. Но у Цезаря не осталось любви к ней, и когда я начала крутить рукоятку, он ничего не сказал.

— А вы хотели простить ее? — спросил психолог.

— Сбежав, она вонзила нож моему сыну в сердце… ничто не могло остановить кровь, он страдал, и страдание сделало его нетерпеливым. Он посадил всех в клетки, но это не помогло. Цезарь больше не мог доверять им.

— А какую роль играли во всем этом вы?

Бабушка, улыбаясь, подалась вперед, и волосы закрыли ей лицо. За серыми космами угадывались белые щелочки глаз.

— Вы понимаете, почему Йенни Линд хотела сбежать? — спросил психолог, не дождавшись ответа старухи.

— Нет, — ответила та и снова подняла голову.

— Но вы же знаете, что ни одна из этих девушек не приехала на ферму по своей воле.

— Сначала нужно научиться смирению… радость приходит позже.

Психолог сделал какую-то пометку и полистал руководство. Бабушка сжала губы, и морщины стали еще глубже.

— Вы считаете себя психически нездоровой? — спросил психолог.

Старуха не ответила.

— Вы знали, что Цезарь страдает серьезным психическим расстройством?

— Господь выбирает краеугольные камни, не спрашивая у тебя разрешения, — проговорила бабушка и плюнула в сторону психолога.

— Думаю, ей нужен перерыв, — вмешалась медсестра.

— Цезарю случалось упоминать о Мартине Нордстрёме? — спросил Йона.

— Не произноси это имя. — Бабушка дернула ремни, удерживавшие ее руки.

— Почему?

— Это он все подстроил? — громко спросила старуха. — Он пытается все разрушить?

Старуха рванулась с такой силой, что заскрипели колеса кресла-каталки.

— Почему вы так говорите?

— Потому что он всегда ненавидел и преследовал моего сына! — закричала бабушка. — Потому что он завистливая сволочь…

Бабушка зарычала, и ей удалось дернуть руку к себе. Из рассеченной кожи заструилась кровь.

Медсестра быстро набрала шприц и закрепила иглу.

Тяжело дыша, бабушка с каким-то собачьим ворчанием пососала окровавленную ладонь с тыльной стороны и попыталась расстегнуть ремень на другом подлокотнике.

— Цезарь? — срывающимся голосом кричала она. — Цезарь!

Эпилог

Валерия с Йоной сидели друг напротив друга в кухоньке Валерии и ели рубленые котлеты и вареную картошку со сливочным соусом, маринованными огурцами и брусничным вареньем. В старой чугунной печке потрескивал огонь, бросая на белые стены дрожащие звездочки света.

Йона жил у Валерии с тех пор, как она вернулась из Бразилии. Все было как всегда, только на дверце холодильника появилась фотография новорожденной девочки.

Процесс завершился в понедельник. Бабушку приговорили к заключению в судебно-психиатрической клинике с правом выхода за пределы стационара по решению суда. Ее поместили в Сетер, блок номер тридцать.

Слепая женщина вела себя агрессивно, и ее изолировали от других пациентов, уложив в прикрученную к полу кровать с ремнями. Когда старуха не спала, то громко требовала от Цезаря, чтобы он выпустил ее из подвала.

За ужином Йона рассказывал Валерии о деле, которым занимался, пока ее не было. Он описал все, от первого известного полиции убийства до гибели Цезаря в карьере, и рассказал, как странные элементы предварительного расследования наконец сложились воедино.

— Невероятно, — прошептала Валерия, когда Йона наконец замолчал.

— Он был одновременно и виновен, и нет.

— Да, это и есть ответ на загадку, как ты ее называешь… все верно, только мне все равно трудно представить себе, как Мартин и Цезарь уживались в одном теле.

— Трудно согласиться, что диссоциативное расстройство и множественная личность действительно существуют.

— Немного, — согласилась Валерия и улыбнулась, сморщив подбородок.

— Цезарь родился дома, никогда нигде не был зарегистрирован. Никто не знал ни о его существовании, ни о том, чем он занимается… Вся его жизнь вращалась вокруг строгого сурового отца и его желания иметь много сыновей, населить мир, — пояснил Йона.

— Но мать оказалась не готова, чтобы ее списали со счетов.