Зеркальный гамбит

Точно старая дева, алчущая недозволенного совокупления и сублимирующая похоть в бесконечном рукоделии, арахна трепетала от неудовлетворённости и выдавливала из себя в космос тончайшую паутину.

Вот в этот кусок искусственно созданной плоти и был влюблён техник Евстигнеев.

* * *

– Товарищ Стан вахту приняла, – сменщица отсалютовала Евстигнееву, и он едва заметно скривился в ответ.

– Товарищ Евстигнеев вахту сдал.

– Куда в отпуск? – сменщица шлёпнулась в кресло перед монитором, развернула панель и налепила прямо на идеально чистую (у Евстигнеева имелась специальная ветошка) поверхность «живую картинку». На картинке кривлялся ребёнок неопределённого пола и возраста, наряженный в оранжевую униформу Артели. Женщина поймала взгляд Евстигнеева и сочла необходимым пояснить:

– Дочка. Будущий техник. В прошлом году приняли в наш… корпоративный лицей. А у вас детей нет?

– Детей нет. В отпуск не поеду.

– Да? А мы вот уже планируем… Смена закончится, и на корпоративном круизнике по Солнечной. Романтика…

– Не знаю, не видел, – Евстигнеев с сожалением оглядел лабораторию, остановился взглядом на той части панели, куда транслировались данные с арахны. Громко выдохнул. – Пора.

– Уже? – сменщица (Евстигнеев видел её четвертый или даже пятый раз, но никак не мог запомнить имени) всполошилась, взглянула на время. – Ой! И правда. Быстрой вам «пули», товарищ.

Евстигнеев не ответил. Поспешил к входу в шлюз.

Софи опаздывала. Евстигнеев воспользовался её отсутствием, прильнул ухом к перегородке, неожиданно для себя растрогался, ощутив едва заметные колебания. Арахна трепетала, пыталась прорваться сквозь металлические рёбра и обхватить собой капсулу. Через несколько минут Евстигнеев сменит ответный код «пули», и арахна равнодушно обмякнет. Это сейчас «возлюбленные» абсолютно совместимы за счет совпадения сигнала, но стоит лишь перенастроить феромональный код… и арахна продолжит безразлично генерировать паутину, а «пуля» устремится в Солнечную, на зов «мамы».

– Инстинкт… Безупречная любовь, – прошептал Евстигнеев и погладил ладонью переборку. – Непостижимо! Недоступно…

– Тьфу! Чтоб ты сдох! – Софи вывалилась из-за поворота. Встала – руки в боки. Сморщилась. – Всё-таки напишу докладную. Тогда поглядим, как ты завертишься.

Евстигнеев пожал плечами. Знал, что Софи не станет рисковать гражданством Артели ради того, чтобы досадить мужу. Будет, как все эти пять лет, беситься, топать ногами, грозить, ненавидеть… и молчать. Иногда ему казалось, что они похожи: оба истово преданы чему-то великому, абстрактному и равнодушному. И оба вынуждены сосуществовать друг с другом ради того, чтобы не лишиться главного. Бессмысленной своей любви.

В шлюзе Евстигнеев не удержался, шагнул к стене и коснулся пальцами прохладной гиподермы, облепляющей стены, пол и потолок. Софи фыркнула. Вихляя задом и насвистывая что-то бравурное, направилась к капсуле. Евстигнееву показалось, что Софи слишком грубо вдавливает подошвы в тело арахны. Удержавшись от окрика, Евстигнеев молча вскрыл «пулю» и полез внутрь первым. Софи втиснулась следом. Евстигнеев тяжело молчал, набирал по памяти код. До старта оставалась минута сорок секунд.

– Не майся ты так, Евстигнеев. За полгода ничего с твоей пряшкой не случится. Станы эти – отличный марьяж, – Софи зевнула так, что Евстигнееву показалось: ещё секунда, и у неё отвалится челюсть. – Что товарищ капитан, что товарищ техник.

– Экипаж, – поправил Евстигнеев. Подумав, поправил еще: – Пилот и биотехник. Арахна.

– В Артели ТАК говорят! – Софи сцепила зубы. Сквозь зубы повторила: – Марьяж. Товарищ… Пряха.

– Заткнись… три, два, один. Пуск.

Ничего не произошло. То есть и обычно «ничего» не происходило, но на этот раз «ничего» было другим. Пугающим. Пустым и абсолютно беззвучным. Евстигнеев вздрогнул.

– Всё? – голос Софи сорвался. Она, видимо, тоже почувствовала неладное. – С прибытием?

– Сиди, – оборвал её Евстигнеев.

Он ещё раз перепроверил код. Верный. И сейчас капсула должна была уже находиться на «маме», в одной из многочисленных принимающих ячеек станции. Сейчас Евстигнееву полагалось вернуть пульт на место, откинуть люк и выйти в шлюзовой отсек «мамы». Атам уже ждёт шаттл до Земли. Дальше, как всегда: Софи в оплаченный Артелью круиз по Солнечной, а он – Евстигнеев – в свою нору с зашторенными окнами и бумажной библиотекой. Но что-то пошло не так.

Шлюз был не «мамин» – с надписью «welcome back», оранжево струящейся под потолком, но знакомый, маленький, облепленный изнутри молочным желе опистосомы, притянутой к стенам металлической решеткой.

– Мы что, ещё в нашей пряхе, что ли? – Софи вылезла вслед за Евстигнеевым. Округлила глаза и рот. – Ты код не тот ввёл? А? Что молчишь?