Зеркальный лабиринт

И все же правительство перегнуло палку. Вместо разработки защитных лицензионных схем, адекватных противодействий, было решено рубить по живому. Свободную информацию ограничили, разбив доступ к ней на уровни. «Смайлы» признали вне закона, как плохо защищенные и не имеющие криптозащиты, и принялись извлекать их хирургическим путем. Тех, кто отказался подчиняться, выдавливали из общества, ограничивали в правах, терпеливо ждали, пока информационные наркоманы сгниют в полуизолированных городских трущобах.

Они, конечно, гнили, но выживали. Каким-то чудесным образом плодились и размножались. Передавали технологии по наследству, разрабатывали новые информационные наркотики – и уже через двадцать лет «смайлы» воспринимались, как нечто архаичное. Появились «пульки» («Выносит мозг быстрее пули!»), «кочегарки» («Самые жаркие непрерывные новости, только эксклюзивы, только до оргазма!»), и, конечно, появилось «воодушевление» («Вы не сможете представить, что это такое, потому что не сможете даже представить!»).

А там, где существует запрет, неизменно возникает прослойка общества, которой хочется во что бы то ни стало этот самый запрет обойти. Таков парадокс человечества. Правительство пыталось остановить эпидемию, а в результате создало высочайший спрос на запретную информацию. И хотя в этой информации не было ничего сверхъестественного, люди подсаживались, не в силах оторваться. Так возник еще один тип информационных наркоманов – тех, кто жил не в трущобах, а в респектабельных районах города, ходил на работу, за покупками, общался с друзьями… и прекрасно понимал, что происходит.

Я планировал написать о них еще одну статью. Полезное исследование, которым так любят заниматься люди моей профессии.

Я сказал жене, что если бы правительство не перегнуло палку, то до «воодушевления» бы дело не дошло. Жена согласилась. Она как раз заказывала вторую «указку» в секонд-финг-мире.

Я обратился в «Путеводитель Жизни» с предложением написать ряд статей по исследованию новых технологий, зарождающихся в трущобах. Мне были интересны «пульки» и «кочегарки» – в первую очередь их влияние на развитие технологий. Почему люди, придумывающие новые средства для уничтожения сознания, до сих пор живы и умудряются столько всего изобрести?

«Путеводитель» с радостью меня поддержал и даже перевел аванс.

Но я выдвинул условие. Со мной поедет жена. Она умеет ловко обращаться с «указкой», а я даже не представляю, как ее активировать. От редакции требовался еще один пропуск уровня «Семь-расширенный» и дополнительная аккредитация журналиста. Редакция пошла навстречу, и через несколько дней мы с женой выехали из города в трущобы.

Чем глубже мы заезжали, тем больше жена волновалась. Она никогда не бывала в трущобах. Ей не нравились узкие извилистые улочки, разбитые дороги, многоэтажные кирпичные дома. Еще ее пугали многочисленные скрины. На самом деле, все эти люди были более-менее разумны. Кто-то из них даже годился для несложной работы, вроде разгрузки грузовиков или копания ям. А некоторые вообще никогда не подсаживались на информационную иглу, были обычными людьми, которым комфортнее живется здесь, чем в городе.

– Я не понимаю, – бормотала жена, – почему они не находят способа выбраться из этой грязи?

Я молчал, потому что хотел написать статью и об этом тоже. Остросоциальную статью, чтобы кто-нибудь на какой-нибудь церемонии полушепотом и завистливо сообщал мне, какой я смелый и отважный журналист. А еще за остросоциальные статьи платили больше.

Мы остановились около дома, где я снял квартиру.

– Нам здесь жить неделю? – поморщилась жена, выходя из автомобиля.

Я ответил, что, да, дорогая, но ничего страшного. По статистике, в трущобах происходит на два процента меньше убийств и ограблений, чем в городе. Не знаю, кого из нас эта информация успокоила больше.

Я забрал вещи из багажника, отдал жене «указки», и мы поднялись на нужный этаж.

Хозяйка квартиры сама жила в городе. Эта квартира досталась ей от матери, а той от своей матери, и так далее до времен, когда трущобы еще не были трущобами, а люди не вживляли себе в череп железки для чтения информации с новостных лент.

Мы отключили скретч-коды, чтобы не привлекать внимания, поэтому ключ от квартиры у меня были металлический, старый. Я долго возился с этим ключом, вставив его в замок, крутил, вертел, не понимал, что делать. Жена нервничала. Наконец, замок подался, дверь отворилась, жена первой скользнула внутрь.

Я ввалился следом в узкий коридор, из которого хорошо просматривалась большая пустая комната. Я настаивал на минимуме мебели – диван, стол и несколько стульев. Ничего лишнего.

Краем глаза увидел, что в комнате кто-то есть. Жена вскрикнула. Мелькнул чей-то размытый силуэт. Я уронил пакеты на пол, бросился вперед, успел только заметить, как жена тычет активированным концом «указки» в молодого, тощего, неопрятного скрина. Кончик «указки» брызнул несколько раз красными каплями. Скрин упал на пол, дернулся несколько раз и затих.