Зеркальный лабиринт

Баб Ядзина деревня называлась Змиев Угол. Почему «змиев», и дураку понятно: гадюк, ужей и медянок в округе водилось немерено. Местные к ним давно привыкли, даже самые маленькие девчонки не визжали, завидев в траве живую ленту. Ужей вообще частенько держали за домашнее зверье. Влади помнил, как он сам лет восемь назад, бывало, притаскивал в дом «охотничий трофей» и по нескольку дней пытался приручить его, подкармливая молоком и лягушками. Потом, правда, по бабкиному велению змейку приходилось отпускать – а то рассердится еще «ихний старшой».

Тогда, в детстве, эти рассказы слушать было и жутко, и сладко. Особенно зимой, у печи, в прихлёб с травяным чаем.

С тех пор много что поменялось.

К деревне проложили асфальтовую дорогу вместо прежней разбитой грунтовки. По периметру «сады» – дорогие дома в центре – обнесли железным забором. Там лаяли угрюмо цепные собаки и стояли под навесами дорогие автомобили, белели среди подстриженных хвойников обшитые сайдингом и крытые новенькой черепицей дома… Но жизни не было. Она бурлила дальше, «за краём», как говорили тутошние бабульки – среди приземистых, сказочных избушек, утопающих в плетях зеленого хмеля и одичалых кустах сирени. Обширные не огороды – огородищи размежевывались низкими заборами из серых от времени жердин, уложенных на вбитые в землю колья. По вытоптанным дорожкам прохаживались то кошки, то куры, а то и вовсе вислоухие беспородные псы с желтоватой шерстью, которых всех кликали на один лад – «киселями».

За деревней начинались высокие холмы, поросшие ельником. Местные гордо называли их «горами». Там всегда росло полно грибов, ягод, всяческих съедобных корешков и лечебных травок, но собирали их осторожно – змей остерегались. Особенно весной, когда те были спросонья злющие и гораздо более ядовитые, чем летом и осенью. Гулять молодежь ходила «на озёры» – вниз, за дорогу, к запруженному ручью – и на поле. Летом, когда трава начинала сохнуть, и буйная зелень выцветала, там было скучновато, но вот в конце апреля – сказочно.

Из-за школы Влади не бывал весной в Змиевом Углу уже лет семь.

– Баб Ядзя, мы приехали! – издалека, еще от калитки крикнул он. Мать шикнула было, но потом спохватилась, заулыбалась опять, забрала у Влади сумку с одеждой и подтолкнула его к дорожке:

– Беги, беги. Ты у нее один внучок, вот она соскучилась, наверно.

В два пополудни – и это Влади с детства помнил прекрасно – в деревне никто не обедал. Если не работали, особенно летом, в жару, то устраивали обычно тихий час. Но бабка, видно, нарочно поджидала дорогих гостей, чтобы накормить их с дороги – в гостиной, в «покое», был уже заранее накрыт стол. Когда Влади вбежал в дом, Баб Ядзя как раз заливала кипятком огромный заварочный чайник в красных маках, подаренный ей в прошлый приезд.

– Кто это – мы? – с показной суровостью сдвинула она брови. – Не знаю никаких «мы», которые в покой заходят, не разумшись. Кто потом полы мести будет?

– Я буду! – радостно пообещал Влади, на ходу скидывая кеды. – Привет, баб Ядзя! А мы тебе привезли соковыжималку, будешь теперь из яблок заготавливать сок на зиму, как хотела. И кофе купили, как ты сказала. Вон, папа несет сумку!

– А что ж это он несет, а ты ему не помогаешь? – сощурила баб Ядзя голубые глазищи. – Глянь-ка, и мамка с двумя сумками идет! А ну-ка, догнал, отобрал да сам принес!

– Слушаюсь!

В шутку козырнул бабке, скинул тяжелый рюкзак, влез опять в кеды, сминая задники – и понесся к матери.

Почему-то стало легко, а тревога отступила и затаилась.

Кормила баб Ядзя всегда вкусно и много – так, что от стола Влади отваливался сытой пиявкой. А сегодня впервые за долгое время голова не болела, так что аппетит появился просто зверский. Родители тоже подкладывали себе добавки, даже вечно сидящая на диете мама. А вот баб Ядзя больше смотрела на Влади – внимательно, с задумчивым прищуром. Один раз поднялась – и потрепала его по русым вихрам, в ответ на вопросительный взгляд пробормотав по-старушечьи:

– Эх, совсем большой вырос, не узнать…

Вместо чая она заварила Влади какую-то жутко горькую траву с желтым соком и пятилистными цветочками и строго сказала, что это от мифической «вегето-сосудистой дистонии». Бабку в семье было принято слушаться, поэтому спорить ему и в голову не пришло – выпил, как миленький. А потом, от сытости и радостных переживаний, его стало клонить в сон. Мама дала добро на разбор вещей и даже позволила поселиться опять в комнатке со скошенным потолком, под самой крышей, где маленький Влади жил раньше, до школы.

Вещей-то, впрочем, и было немного. Куртка на случай холодов, двое джинсов, кроссовки на дождливую погоду и сандалии – на жару, четыре футболки и безмерное количество непарных носков – результат самостоятельных попыток Влади собрать свой багаж. Ноутбук родители взять не разрешили – мол, пускай глаза отдыхают, да и все равно в деревне интернета нет. Зато подложили несколько книжек, удобно разместившихся на полочке над кроватью.